Рекорд с дулом у виска

Я эту заметку из книги «Строители степных кораблей», об известном ростовчанине, Родионе Григорьевиче Дианове, уже выставлял в качестве комментария. Теперь, узнав, что один из читателей Меотиды собирает материал о Дианове, решил выставить её отдельной темой с пояснениями.

На фотографии формовщик цеха Ковкого чугуна, Родион Григорьевич Дианов. Будущий начальник цеха Серого чугуна, председатель исполкома Ростовского городского совета депутатов и депутат верховного совета РСФСР, трудится на формовочном станке «Адамс»

У меня скопилось не мало материалов о станках и машинах эпохи Индустриализации и Первых пятилеток. Эти станки, в большинстве своём закупались за границей. И вопреки расхожему мнению, мягко говоря, не всегда были самыми совремёнными и самыми новыми. И эксплуатировались они в условиях далёких от идеальных. Старой инженерная школа была разрушена, а новую, не постоишь быстро. Память тому, улица 7-го февраля в нашем городе.

Но хочу, что бы меня сразу правильно поняли. Я не кидаю камни в тех людей, которые в 20-х, 30-х заново строили страну. Они, сделали даже больше, чем могли.

Я собираю материал о тех проблемах и трудностях, с которыми сталкивались инженеры начала прошлого века, и тех рисках, которые им приходилось преодолевать.

Вот эпизод, из заметки, полный текст которой будет приведён ниже.

«Когда в цех долетела весть о стахановском рекорде, Дианов по-новому взглянул на станок, на свое рабочее место. «Адамс» хороший, новый станок, но вот стол... Дианов зовет слесаря.

Помогай, друг, — обнял он его за плечи,  видишь, стол медленно опускается на свое исходное положение. Долго ждать его приходится. По-моему, надо рассверлить подъемный краник — воздух будет скорее выходить и стол быстрее опустится на место... Как думаешь?

Слесарь просверлил краник.

Прелесть какая! — воскликнул Дианов, когда стол без задержки опустился на место.»

По сути, формовщик вместе со слесарем, самовольно изменили демпфирующую систему формовочного станка. Отверстие, которое они рассверлили, заставило воздушную пружину работать гораздо мене эффективно.

За счет большей силы удара, качество литейной формы в этом случае, а значит и качество самой отливки, стало выше. Производительность, возросла. Всё хорошо, только бельгийский, купленный за золото, станок «Адамс» медленно убивался.

А дальше судьба таких «умельцев» зависела от случая. Если её решали люди, для которых главным были стахановские рекорды, то их ждали награды и почести. А если вдруг был услышан голос технически грамотных специалистов, то всех причастных к такой модернизации могли обвинить во вредительстве и отправить валить лес. Это ещё в удачном для них случае.

А «Адамс» действительно не плохой станок. Придуман  и сделан в лучших традициях европейского машиностроения. Не многие из них дожили до наших дней. И теперь они совсем, совсем не главные на производстве. Но работают. Даже точнее сказать, не сами «Адамсы», а их реплики, многократно и полностью отремонтированные и восстановленные потомками Дианова и безымянного слесаря.

Маленький мой труд в этом тоже есть.

Ниже, полностью заметка из книги, изданной в 1941 г. Обратите внимание на неповторимый язык 30-х годов.

«Цех ковкого чугуна. Высокий и длинный формовочный цех. Два конвейера несут свои толстые железные плиты мимо бункеров с землей, формовочных станков к литейному отделению. Шипит сжатый воздух. Пулеметной дробью стучат станки. Пахнет сырой землей и горячим металлом.

В этой цехе рождаются детали машин. Здесь расплавленный чугун из электропечи попадает в формы и застывает шестернями, звездочками, зубьями и колесами. Здесь впервые приобретают форму будущие сеялки сноповязалки я комбайны.

На станках у конвейера работают формовщики. На станковой плите стоит форма будущей детали. На эту форму рабочий надевает чугунную опоку — четырехугольную без дна коробку. Девушки ставят в опоку короткие песчаные стержни — места будущих отверстий в деталях. Сверху из бункера в опоку сыплет черная земля. Станок стучит, утрамбовывая массу. Рабочий быстро делает в земле отверстие, снимает со станка тяжелую, набитую землей опоку и ставит ее на конвейер. Опока через весь цех ползет в литейное отделение,- где заливщики льют в нее расплавленный чугун. Пройдет некоторое время — металл застынет, землю выбьют, и на пол упадет отлитая деталь.

Около одного из формовочных станков «Адамс» работает Родион Дианов. У него крепкая, коренастая фигура, широкое открытое лицо, уверенные, быстрые движения.

Поглядывая на девушек, устанавливающих стержни, он кричит:

Быстрей, красавицы, быстрей. Линников вас обгонит.

Родион Дианов одним из первых в цехе начал вдвое втрое перевыполнять норму. На деталях «К-125» и «В-10» формовщики выставляли на конвейер по 70—80 форм. Днанов начал давать 250—300 форм. Это стало нормой.

Когда в цех долетела весть о стахановском рекорде, Дианов по-новому взглянул на станок, на свое рабочее место. «Адамс» хороший, новый станок, но вот стол... Дианов зовет слесаря.

Помогай, друг, — обнял он его за плечи, _ видишь, стол медленно опускается на свое исходное положение. Долго ждать его приходится. По-моему, надо рассверлить подъемный краник — воздух будет скорее выходить и стол быстрее опустится на место... Как думаешь?

Слесарь просверлил краник.

Прелесть какая! — воскликнул Дианов, когда стол без задержки опустился на место.

Следом пришла другая мысль. Когда из бункера насыпаешь землю в опоку, много земли рассыпается вокруг стола Для того, чтобы ее отгрести, надо время, Дианов решил отрегулировать подачу земли.

По-новому организовал он работу стержневщиц у его станка.

С каждым днем выработка его росла. «Шестьсот... шестьсот семьдесят пять... семьсот шестьдесят...» — отмечал каждый день учетчик.

В цехе разгоралось соревнование за 1 000 форм.

7 декабря 1935 года Родион Дианов пришел как всегда за полчаса до начала работы. Приготовил станок, рабочее, место, и начал работать. Непрерывным потоком шли от его станка на конвейер опоки. В конце смены учетчик подсчитал:

1 015 форм.

Это был рекорд, невиданный еще среди формовщиков. Многие не поверили. Но на следующий день Дианов поставил на конвейер 1 140 форм, через несколько дней — 1 500.

За Диановым неотступно следовал формовщик—комсомолец Линников. Он полностью перенес диановскую организацию рабочего места и вдруг заметил, что станки стоят слишком далеко от конвейера. Формовщику приходилось делать 3-4 лишних шага. Ему подвинули станки, и на другой день Линников поставил на конвейер 1 205 форм, а затем 1 400 форм.

Новые стахановские нормы стали вполне реальные. В цехе росло число формовщиков-«тысячников».

Через несколько дней после установления рекорда Дианову принесли в цех телеграмму. Это была необычная, неожиданная для него телеграмма. С волнением читал ее Родион Георгиевич.

„Горячо поздравляю Вас с достигнутыми успехами: постановкой на конвейер за смену 1002, 1015, 1140 и 1500 форм. Надеюсь, что за Вами последуют друг рабочие и мастера, и под руководством Ваших инженерно-технических сил, при помощи нашей партии, весь завод в ближайшем будущем станет стахановским и тем обеспечит выполнение и перевыполнен заказа для наших колхозных и совхозных полей.»

Орджоникижзе

В 1927 году, работая драгилем, Родион Дианов получил задание — отвезти канализационные трубы на строительство нового завода. Погрузив на дроги гулкие трубы, он поехал по незнакомому адресу за город.

За нахичеванским» рощами, — сказали ему, увидишь строительство.

Он проехал рощи, но строительства не увидел. Кругом лежала степь. Только недалеко за железной дорогой виднелся маленький наспех сколоченный деревянный домик. Около дома стоял мужчина.

Как проехать на Сельмашстрой? — спросил его Дианов.

Ехать не надо, уже приехали—строительство, оно самое здесь. Сваливай трубы.

Теперь, среди больших цехов своего завода Дианов не найдет даже места, где стояла когда-то первая строительная контора.

Неузнаваемо вырос завод. Вырос и воспитанник завода Дианов. Он был рабочим формовщиком, мастером, затем начальником цеха. Народ избрал его депутатом Верховного Совета РСФСР и послал учится в высшее техническое училище.