Аксайская переправа через миры и века

Если на карте нижнего Дона  обозначить места, которые исторически были и остаются болотами и заливной, не просыхающей поймой, то получится примерно такая картина.

Я уверен, найдутся желающие меня покритиковать и поправить, но несомненным является факт, что в течение многих веков было всего два не широких перешейка, которыми можно было попытаться попасть из Европы в Азию и обратно, не увязнув безнадежно в болоте.

Назовем условно эти перешейки Ростов – Батайск и Аксай – хутор Махин. Но если между Ростовом и Батайском раскинулись матерые болота, проходимые только в сильный мороз, то между Аксаем и Махиным  очень удобно пролег Дон и река Черкасская, делая этот путь проходимым хоть и по воде, но почти круглый год.

Вот именно так, как показано стрелочками, в течение многих веков двигались купцы, завоеватели, путешественники, миссионеры, авантюристы всех мастей и простые люди, гонимые своими делами. До середины 19-го века путь пролегал по воде (зеленые стрелочки), а со строительством Ольгинской дамбы он стал сухопутным  (красные стрелочки).

Этим путем двигались скифы и сарматы.

Очень вероятно, что именно здесь у Аксая  переправлялись полководцы Чингисхана, ведя свои войска к предстоящей битве при Калке. В мае месяце других удобных переправ просто не было.

Караваны одного из рукавов «Шелкового пути» переправлялись здесь.

Когда Россия двинулась на юг, на Кавказ и в Закавказье, эта переправа стала оживленным местом. Есть удивительно яркие воспоминания путешественников, преодолевавших этот рубеж. Одно из них приведу в конце.

Не хватит места в этой статье, чтобы перечислить всех известных поэтов, писателей, дипломатов, военных, переправлявшихся в этом месте из одной части света в другую.

Две почтовые станции обслуживали этот грандиозный поток. Змиевская в Европе и Ольгинская в Азии. Я их обозначил на схеме.

Я стараюсь не пройти мимо малейших следов, оставленных этим многовековым движением на одном из мировых перекрестков.

Заросшие бузиной следы Змиевской почтовой станции. Аксайская старина. Плашкоутный мост.

Протока Межонка. Устье Черкасской и сама река.

Ольгинская дамба и высокий «махинский» берег.

Во второй половине 19-го века  наглые Ростов, Нахичевань и Новочеркасск растащили в разные стороны все преимущества местечка Ак-су. И переправы, и торжища, и столичный блеск. И остался Аксай тихим провинциальным городком. Что, по-моему, к лучшему.

Сейчас постараюсь рассказать об одной удивительной улице городка Аксая, когда-то лежащей на великом пути, а сейчас ставшей окраиной самого Аксая.

Эта улица исконно называлась Доломановской. Её фото с Троицкой церковью в конце и Одигитриевской в начале  я уже использовал в одном из коллажей.

Сейчас эта улица названа именем  Героя Советского Союза Гулаева. А количество архитектурных памятников на ней такой плотности, что позавидуют и Ростов, и Таганрог, и Новочеркасск.

Специально сделал схему памятников, да в двух частях, чтобы лучше рассматривать.

Начинается историческая часть улицы каменной барышней, держащей хлеб – соль. Когда-то таких типовых статуй было множество, да уцелели единицы. И не беда, что в окружении мусорных баков. И не беда, что не памятник (правильно ОКН – объект культурного наследия). А приятно.

 Следом за ней, по этой же стороне улицы, дом генерала Дударева.

На этом доме и на других по улице можно увидеть круглые кирпичные орнаменты – «розетки». Такими знаками отмечались дома, в которых жили представители старинных казачьих родов или Георгиевские кавалеры.

Я сразу оговорюсь, что был удивлен скудостью информации о хозяевах домов по этой улице, включенных  в перечень объектов культурного наследия. Про генерала Дударева известно несколько больше, чем о других хозяевах домов. Известен боевой путь генерала, и известно, что похоронен он в Париже на  Сен-Женевьев-де-Буа.

Это Буденновский спуск от улицы Гулаева к Дону. Удобнее спуска не придумаешь. Вот по этому самому спуску «ходили друг к другу в гости» Европа и Азия  не один десяток веков.

Последний раз  эта переправа видела большое скопление людей и техники летом 1942 г., во время отступления наших частей за Дон. В конце дам интересный эпизод, описывающий те дни.

Рядом  музей «Почтовая станция». Талантливейшее творение местного краеведа и подвижника Владимира Дмитриевича Гладченко. Один из лучших музеев в нашем крае. И не беда, что почтовой станции на этом месте никогда не было. Как мы уже видели, почтовые станции были в балке Змиевой и у хутора Махин.

К музею вплотную примыкает подворье Одигитриевской церкви. Церковь построена между 1891 и 1897 гг. на том месте, где еще в 1830 г. была обретена Смоленская икона Божией матери, неоднократно спасавшей местных жителей от эпидемий холеры, губительной в наших жарких местах. Церковь построена в модном в то время стиле эклектика. И на мой непрофессиональный взгляд это очень удачный образец этого стиля. Византийский купол церкви гармонично соседствует с квадратной, скромной звонницей старорусского стиля.

В «горной» части улицы надо обратить внимание на два здание на самом гребне.

№73 – это дом среднего казака.

Здесь и далее  обратите внимание на одну яркую особенность казачьей архитектуры – окон в доме максимальное количество.

№77 – дом зажиточного казака.

Еще чуть дальше, по этой же стороне улицы, еще два объекта культурного наследия. №85 – дом зажиточного казака и №78 – здание бакалейного магазина Ковалева.

Дом зажиточного казака интересен скромной, но цельной и гармоничной проработкой фасада.

А бакалея была перестроена, вероятно, в 50-х и по тогдашней моде окружена наклонными стеклянными витринами с частичной сохранностью фасада 19-го века. Замечательный получился образец.

Перейдем на другую сторону улицы. Здесь рядом, под номерами 72 и 74, расположены здание бывшего приходского училища (хозяин дома Дувакин) и казачий курень.

Скажу сразу, куреня уже не существует. Это только фасад, внутренние помещения разрушены. Поэтому стоит постоять и посмотреть на затейливую деревянную резьбу, которой предки наши не ленились украшать свои жилища.

А приходским училищем любовался. Ничего лишнего в архитектуре здания. Все просто и вместе с тем ладно. Именно не красиво, а ладно.

Простота, практицизм и уют 19-го века. Ныне утраченные качества.

Надо только заставить себя не видеть многочисленные ремонты и переделки, часто бездушные, которые вытерпели многие здания на этой улице.

Напротив – здание двухклассной приходской школы. Этому зданию повезло больше других. В ней и сейчас подобное заведение. И здание сохранило все свои главные архитектурные украшения. И главное. Посмотрите на объемы второго и первого этажей. Это все тот же казачий курень «Верхи-низы», но уже в каменном, административном обличии.

Я потому и решился описать дома – памятники на этой улице, понимая их уникальность как смешение или переход от казачьей к городской архитектуре.

Следом за школой, по этой же стороне улицы, еще два памятника – бакалея Пономарева №91 и дом священника № 93

Верхний этаж дома священника украшен, я бы сказал, изысканно. А нижний наоборот, никак не украшен. Что это? Архитектурная аллегория на разницу земной и небесной жизни?

А бакалея Пономарева великолепна. Все в меру, без кричащих  элементов, но тонко и красиво. 19-й век.

Мы на секунду перейдем на четную сторону улицы, чтобы посмотреть на дом купца Дубова под № 86. Он стоит того. Верхний этаж дома  кажется массивнее и как-будто давит на нижний. Но максимальное количество окон на обоих этажах делают все конструкцию легкой и даже воздушной.

Все практично, нижний этаж максимально углублен, чтобы хранить прохладу, так нужную в наших краях. Украшения сдержанны, к месту и со вкусом.

Не боялись «эксплуататоры-мироеды», как их потом назовут, смотреть на мир частыми и большими окнами своих домов. Нечем было стесняться перед людьми.

А теперь снова на нечетную сторону. Здесь целый квартал домов – ОКН. (не забыли? Объекты Культурного Наследия)

Первый из них  - здание цеха безалкогольный напитков начала 20-го века. Все остальные памятники, напомню, это век 19-й.

Следующие два здания вызвали у меня сложные чувства. Под №99 дом сапожника Гудянского, а под №101 дом зажиточного казака. Невооруженным взглядом видно, что дома сильно перестроены, хотя сохранены многие архитектурные элементы. Я уважаю мнение специалистов, которые говорят о том, что при реставрации памятников архитектуры нужно даже песок брать из того карьера, из которого брался песок для первоначальной постройки. Но при таком подходе мы часто получаем или руины, или малопригодные к чему- либо здания.

Поэтому двумя руками за такие реконструкции, сохраняющие дух эпохи, родившей эти здания, но сделавшие их удобными для современных жителей.

(С московской меркой сюда не надо. У вас другая страна.)

На следующем снимке целых четыре памятника архитектуры золотого 19-го века.

Под №103 дом почтового работника. Как не вспомнить персонажа фильма Э.Рязанова «Жестокий романс», сыгранного А.Мягковым.

Далее под №№ 105 и 107 идут два дома судовладельца. Ничего пока не смог узнать об их хозяевах, да и в архитектуре домов достаточно много традиционного для того времени.

Но  во втором доме судовладельца под № 107 расположилась одна из городских библиотек. Я обязательно расскажу об этой библиотеке отдельно. Неожиданно встреченный мной на пути по 19-му веку  тихий библиотечный уют, почти забытую мною радость при встрече посетителей  и запах книг.

И заканчивает квартал здание бывшего бакалейного магазина в доме №111.

У нас впереди еще с десяток памятников 19-го века, но пока стоит остановиться и понять, почему на этой небольшой улице такая плотность торговых и элитных жилых домов. Напоминаю, что мы говорим о первой половине 19-го века. Ростов-на –Дону в то время выглядел неказистее.

Во-первых, вы помните, что эта улица была на великом пути из Европы в Азию.

Во- вторых,  летом 1837 года в станице Аксайской случился большой пожар, уничтоживший полсотни деревянных домов в центральной её части.

«Для того, чтобы привести улицы в порядок, правление заказало войсковым архитекторам изготовить генеральный план застройки, который был утвержден в 1841 году. Согласно этому плану, широкие улицы и прямоугольные кварталы должны были изменить облик станицы Аксайской. Часть жильцов из густонаселенной части должны были переселиться на новые места вблизи Успенской церкви. Тем, кто остался, необходимо было перестроиться. Всем выделялось денежное пособие, льгота от всех налогов, ссуды.

Главной должна была оставаться и осталась улица Доломановская. И что тут началось! Каждый хотел получить более удобное место под строительство, больше денег, или вообще остаться на прежнем месте. Но, решая вопросы и преодолевая проблемы, запланированное строительство продолжалось».

Это я цитирую статью научного сотрудника ГОУК «Аксайский военно-исторический музей» Гапоновой Инны.

Продолжаю цитировать её же

«Очередная эпоха переустройства улицы Доломановской началась в 1867 году, когда было решено продолжить построенную железнодорожную ветку «Александровск-Грушевский - Аксайская» до Ростова-на-Дону. Дело в том, что проектируемая (потом и построена) железная дорога забрала большую часть ярмарочной площади станицы (у железнодорожного вокзала Аксай), где велась очень оживленная торговля. Вот и обратились жители станицы в Войсковое правление с просьбой перенести базар чуть выше, на улицу Доломановскую, вблизи от Троицкой церкви. В том же году Войсковое правление распорядилось выделить деньги для выплаты компенсации за строения, которые попали под снос для расширения площади. Все граждане переселились, и только старшинская жена Зверева, несмотря на уговоры и требования, отказалась переселяться. И только когда ее дом оказался в центре оживленного рынка, ей за бесценок пришлось продать свой дом под лавку торговцев.

Вскоре улица стала самой торговой – здесь было самое большое количество магазинной – бакалея (казаков Пономарева (Гулаева,№111), Ковалева (87) и Герцева (120), кондитерского магазина Алексеева (94,96)), торговая лавка и соляной магазин (122), аптечный магазин Тужилова (Гулаева, 100), галантерейный магазин Хаспекова (№104). На этой улицы жили священники, судовладельцы, именитые и зажиточные казаки.

Венцом строительства улицы стало сооружение церкви в честь иконы Божьей матери Одигитрии, освященной в 1897 году. Построенная в Византийском стиле, она была, конечно, меньше своих сестер, но месторасположение ее на почтовом тракте при выезде из станицы, рядом с оживленной переправой абсолютно отвечает переводу ее имени «Одигитрия» – «путеводительница».

Продолжаем нашу прогулку. Следующий памятник – дом № 92. В нем когда-то размещалась аптека Илюхина. Но судя по стенам из силикатного кирпича, здание давно перестроено, и нужно разбираться, что там осталось от памятника.

А рядом с ней в доме № 96 размещалась хлебопекарни и кондитерские Алексеева.

Невозможно подсчитать, сколько людей прошло по этой улице, с тревогой глядя в переулки, спускающиеся к Дону, Там за бескрайним займищем ждало их неведомое.

Сразу через переулок  №98. Дом зажиточного казака. Из всех заметных архитектурных украшений этого дома – только карнизы над окнами да узоры, разделяющие первый и второй этажи. Но как достойно дом смотрится! Как точно и удачно подобраны объемы и размеры. Там на втором этаже  наверняка кольцевая планировка, и все под рукой, и все радом. И опять бесчисленные окна создают неповторимую атмосферу.

На это улице и на других аксайских улицах  казачьи курени вдруг начали превращаться в купеческие особняки. Вобрав в себя все лучшее от куреня и скромно и с достоинством украсив себя как особняк. Должно бы это начинание стать направлением в архитектуре, да не стало..

То же можно сказать про следующий дом № 102. Подворье Алексеева. Представьте себе этот дом новым, с зановесочками и геранью на подоконниках. С деревянными окнами и черепичной крышей. Украшенный строгим орнаментом на фасаде, ухоженный, гостеприимный. Гордо, но без чванства смотрящий на окружающий мир всеми своими окнами.

Что-то очень важное оставили мы в 19-м веке. То, чего уже не вернешь.

Дом №104. Здание  бывшего магазина «Мануфактура, галантерея, парфюмерия» торговца Хаспекова. До сих пор торгует. Значит, правильно поставлено было с самого начала.

А это дом самого Хаспекова. Удалось узнать, что хозяин дома был одним из первых торговцев в станице. Украшений минимум, а дом – красавец.

Под № 110, в глубине квартала расположен курень зажиточного казака Рудухина. По преданию, в 1783 – 1784 гг. в нем жил А.В. Суворов. Не уверен, Александр Васильевич в те года занимался переселением армян из Крыма, гонялся за ногайскими ордами и служил в Димитриевской крепости. Была ли у него необходимость жить у переправы в Аксайской станице?

Одно знаю точно, на этом доме висит мемориальная доска, посвященная  Владимиру Дмитриевичу Гладченко, основателю аксайских музеев. Ей непременно надо поклониться.

Напротив  хлебопекарня Шишова. Дом №119

На этом фото  «сросшиеся» два памятника под номерами 120 и 122 Здание б. магазина «Бакалея, торговля вином» А. Герцева и Дом бывшей торговой лавки

И опять узкие переулки, сбегающие к Дону.

А.Герцев был одним из первых виноторговцем в станице.

И завершает череду архитектурной выставки 19-го века здание по адресу ул. Бондарчука 116. Здание б. окружного и приходского училищ

Здесь обещанные рассказы.

Первый из 1942 г. События разворачиваются как раз под памятником «Переправа» фото, которой вы видели в рассказе.

Автор Иван Майсов

«Въезд на понтонный мост еще издали ограничен веревочными канатами на частых кольях. Наши три машины осматривают контролеры-автоматчики, особенно ЗИС, бывший когда-то газогенераторным. Они смотрят, не перегружена ли машина: можно повредить наплавной мост. У кого перегружена — отправляют в сторону на километр. И под дулами автоматов не поспоришь. А уж там — разгружайся, как хочешь. И лишь потом снова заезжай в хвост двухкилометровой очереди на переправу... 

У нас автоматчики ничего опасного не обнаруживают. Пропускают за границу красных тряпок, привязанных к канатам. А это значит, что на мост мы попадаем. Но сами-то мы знаем, что наш ЗИС перегружен: сзади, в закрытом кузове, перед дверью, — маскировочное барахло из спутанной связистской проволоки. В фургоне много сортового металла, а в его передней части закреплен токарный станок «ДиП» («догоним и перегоним»). Тяжелый станок первых пятилеток, для питания которого электричеством в машине смонтирован еще и вспомогательный двигатель с динамомашиной. Станок «ДиП» — это наша главная гордость и ценность. На нем и поршни протачивать приспособились, и стаканы цилиндров прошлифовывать. А где еще найдешь такие возможности в условиях второго года военного времени? Скаты нашего ЗИСа несколько перекачаны, поэтому перегрузка сразу не заметна. А судить по рессорам автоматчики еще не научились, да и в то время было трудно — сколько раз приходилось брать сходу железнодорожные рельсы, серьезные канавы и выбоины, так что рессоры многих машин выглядели плачевно. 

Наблюдая, как погружаются вместе с полотном моста идущие впереди ЗИСы, ясно представляем себе, что нам предстоит «хлебать». И совершенно не ясно, чем все это закончится. Тихо совещаемся и решаем, что постараемся идти с интервалом от других машин и всеми силами, всем коллективом будем подталкивать наш ЗИС вдоль моста. Или уж поперек — с моста, если вода зальет мотор так, что он заглохнет окончательно. Приготовили стальной канатик - «снасточку», чтобы в последний момент скрепить наш ЗИС с идущей впереди нашей же полуторкой — пусть подтягивает по мере сил. 
И вот мост под колесами. Первые понтоны стоят, опираясь днищем о дно у берега, и мост еще не чувствует веса. Тут-то вот бегом и накидываем нашу соединительную «снасточку», связывающую ЗИС с полуторкой. Пока все идет хорошо, и самолетов над головой нет. Но вот русло Дона набирает глубину, и мы начинаем тонуть... Помимо тянущихся по мосту непрерывной цепочкой машин, по краям настила моста, держась за жиденькие оградительные канаты, бредут с узлами на спинах и в руках гражданские. Среди них много стариков и детей. 
Задние колеса нашей трехтонки уже полностью в воде. Гражданские по сторонам, погружаясь на метр в воду вместе с настилом моста, судорожно держатся за канаты. Многие женщины и дети визжат... Сами мы, по пояс мокрые, изо всех сил, как только можем, подталкиваем наш ЗИС и переднюю полуторку... Сквозь визг и крики слышим сзади надсадный бас командира правого берега переправы: «Кто, сволочи, пропустил?! Кто мне переправу порвать хочет?! Расстреляю, сволочи!». Но мотор дорогого «зиска» все журчит и журчит. Вот и середину моста миновали. Визги и крики по сторонам стали менее пронзительными. А вот и последние понтоны — крайний из них тоже опирается о дно у берега, и настил уже не тонет под колесами машины. Однако командир левого берега и его автоматчики злы: несколько часов назад тяжелая машина была сброшена с моста, при этом она зацепилась за канатный поручень, перекосив весь настил моста. Переправа была нарушена. Дула автоматов направлены на нас, заставивших немало поволноваться и их... Получаем отборные словесные внушения... Но мы уже на сухом берегу. Стальная «снасточка» с полуторки сброшена, и передняя машина поддала газу, уходя вправо по дороге. А переволновавшийся водитель ЗИСа, оробев и струхнув под дулами автоматов, также поддал газу, но растерялся и, вместо того чтобы свернуть за полуторкой, помчался прямо по целине. Проехав по дуге метров 120— 150, засел по брюхо в прибрежном песке всеми четырьмя колесами... 

Автоматчикам до нас уже нет никакого дела — у них свои дела у съезда с моста. А тут еще и «голубчики» немецкие показались в небе. На фарватере Дона одна за другой взрываются цепочки бомб, однако в мост пока ни одна из бомб не попала. То же самое и при повторном заходе. Улетели пустыми, практически не причинив вреда... »
Полностью рассказ можно прочитать здесь  http://www.world-war.ru/article_766.html

А это второй рассказ Его автор военный писатель Владимир Богданович Броневский. Он пересекал Аксайскую переправу в том же самом месте, только на 120 лет ранее.

«На пристани окружили меня перевозчики, люди видные съ азиатскими лицами, въ медалях и Георгiевских крестах. «Баринъ, давай торговаться», грубымъ, сипловатымъ голосомъ, воскликнули ко мне человек съ десять вдругъ, шумно и грозно. Это меня испугало, ибо будучи немощенъ, я могъ ожидать отъ нихъ всякой непрiятности; но разсуждая, что кого Богъ обиделъ, тому терпеть должно, решился уступить и долго съ ними не спорить. А как они домогались сорвать съ меня лишних рубля два, три, то торгъ нашъ окончанъ минуты въ две. За 18 рублей, карету спустили, или лучше, брякнули въ лодку, немедленно отвалили и подняли парусъ.

Ветеръ попутный, река покрыта белеющимися волнами: не смотря на шумъ ветра, хлопанье паруса, крикъ перевозчиковъ и веселыя песни рекрутъ, идущихъ изъ Пензы въ Ставрополь, я преспокойно закусилъ и, не выходя изъ кареты, написалъ сiи строки. Одного изъ рекрутъ спросил я: а есть ли у васъ хоть по палке въ рукахъ? А на что, Ваше Высокоблагородiе, бодро спросилъ высокорослый молодецъ? Разве не знаешь, что на дороге черкесы безъ спроса и позволенiя, инымъ жилки подрезывают? Богъ милостив, весело отвечалъ рекрутъ, какъ по колу въ руки, такъ и справимся; а не удастся, такъ за то Командир ответъ дасть. Богъ васъ помилуетъ, добры молодцы, сказалъ я самъ себе, подлинно чудо-богатыри, истинно Русскiе мужички; не диво что съ вами Русскому Царю все возможно, и все легко.

Внезапный толчок, стук и крик прервали патрiотическiя мои мысли, принудили, положивъ карандашъ, выглянуть въ окно и спросить: что такое? Стали на мель! – Въ чемъ и сомнения не было, ибо женщины и лошади взволновались; и одне пронзительным воплем, а другiя топаньем, думали отогнать отъ себя страхъ и опасность, отъ которой проворные рекруты тотчасъ нас избавили. Лодку съ мели столкнули, но хозяинъ снова завазилъ ее въ камышъ. Пока онъ съ протянутою рукою, сначала тихо, а потомъ съ крикомъ требовалъ съ каждаго своего пассажира недоговоренной, следственно незаконной платы, съ темъ, что бы получить помощь съ берега; рекруты опять скоро и легко лодки съ мели спехнули и снова подняли парусъ. Дерзновенный казакъ, въ третiй разъ направилъ , и посадилъ лодку въ тину гораздо уже плотнее, и снова съ досадою и угрозами просилъ денегъ. Партiонный командир крикнул, лодка снова поплыла, а один изъ проезжавшихъ, потерявъ терпенiе, сначала изъявил свой гневъ крупным кореннымъ Русскимъ словомъ; а потомъ схватя обломокъ весла, выместилъ на хребте грубаго и корыстолюбивого нашего Харона свою, - и мою досаду.

Не смотря на три остановки, переплыли Донъ часа въ два, и безъ беды и боли вышли на берег у деревни Махино. Усмиренный лодочник, перевезъ экипажи без спора, уже не требовалъ за то новой платы, а униженно просилъ только на водку. Такова жизнь этих людей: дабы вымучить несколько лишнихъ грошей, они не гонятся за толчками; но проезжающим не легче отъ того – имъ по истинне надобно иметьъ здесъ более, нежели верблюжье терпенiе. На берегу встретило меня самое непрiятное для проезжающихъ слово: лошадей нетъ! Такъ Европа на правомъ берегу Дона кончилась худо; Азiя на левомъ началась еще хуже.»