Когда-то я обещал на сайте продолжение истории Лютика. Прошло три года. Публикации своей статьи в журнале, видимо, уже не дождусь. Поэтому привожу ниже рассказ, основанный в основном на не публиковавшихся ранее архивных источниках.
Отписки командующего армии боярина и воеводы А.С. Шеина о втором Азовском походе имеют особую ценность, так как написаны непосредственным участником и во время самих событий (1). В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в фонде Разрядного приказа хранится докладная выпись, составленная по восьми отпискам Шеина (2). В этом документе говорится о начале похода русской армии, приходе Большого полка в Черкасский, о начале осады Азова, боевых действиях против конных отрядов крымских, кубанских и ногайских татар, последних днях осады и сдаче турецкого гарнизона, начале восстановления укреплений Азовской крепости. В шестой отписке Шеина сообщается о капитуляции турецкой крепости Лютик. 20 июля 1696 г. боярин и воевода Шеин послал «для промыслу турецкого города Лютикова ратных людей донских казаков сухим и водяным путем». «Сидельцы» крепости испугались государевых людей, замахали шапками, преклонили знамёна и выслали для переговоров знатного человека. Они просили воеводу стольника Ивана Бахметьева пожаловать их – принять город, а им даровать жизнь, с жёнами и детьми отпустить в их «басурманские края» так же, как русские поступили с азовскими жителями. Бахметьев принял город Лютик со знамёнами, пушками и полковыми припасами. Турецкое население городка по их челобитью было с миром отпущено. Воевода Шеин оставил для охранения Лютика 100 донских казаков.
В Лютике поселились казаки под командованием атамана Кондратия Шандрыголы. «И его, великого государя, службы служат и тот Лютик город от неприятельского приходу всегда оберегают» (3).
Благодаря архивным источникам мы имеем возможность узнать некоторые подробности о жизни защитников крепости. В документах Азовской приказной палаты начала XVIII в. преобладает название «Лютин городок» или просто «Лютин».
История первая. Лютинского казака Федоса Родионова взяли в плен кубанские ногайцы. В 1701 г. по государеву указу Федоса выкупили из неволи за 70 рублей. Возвратился Федос домой. Жалованье в его отсутствие не начислялось, устраивать заново жить было не на что. Пошёл Федос в верхние донские городки «побираться». В пути занемог и пролежал в Черкасском два месяца. Иногда бывших полоняников отправляли в Москву для «разбора» - где и кем служил, когда и при каких обстоятельствах попал в плен, какие сведения узнал о противнике. В столице служилый человек мог «бить челом» о выплате жалованья за годы, проведенные в плену. Обоз с невольниками ушёл в столицу без Федоса. Атаман Лютина Кондрат Шандрыгол через азовского воеводу С.Б. Ловчикова просил войскового атамана Лукьяна Максимова отпустить Федоса Родионова после выздоровления в Москву вместе с донскими казаками (4).
История вторая. На подступах к Азову были расставлены сторожевые заставы. Одна из таких застав находилась на Мёртвом Донце у Лютина городка. 31 декабря 1701 г. на заставу поступил сигнал, что на речке Чилике стоят «неведомо какие люди» с бочкой вина на санях. Прапорщик Алексей Головков взял трёх солдат и отправился к указанному месту. По дороге они встретили лютинского казака Федьку. Федька им объяснил, что обнаружил в степи брошенную бочку, нанял у калмыков верблюда и повёз её в Лютин. В полной бочке оказалось 20 вёдер вина. Прапорщик забрал у казака бочку и приказал доставить её не в Лютин, а на заставу. Из Лютина навстречу процессии выбежали 10 казаков. Они силой отняли бочку и повернули сани в крепость. Прапорщику ничего не оставалось, как оставить у незапечатанной бочки двоих караульных солдат и самому удалиться на заставу. О произошедшем он немедленно доложил в Азов воеводе Ловчикову. Воевода 2 января послал атаману Шандрыголу грамоту, чтобы тот опечатал бочку и на своих подводах доставил в Азов, и казака Федьку для допроса. Воевода предупредил атамана, что ему известно о сговоре казаков с торговцами, тайком провозящими в Троицкий на Таган-Роге вино. «И от такой их продажи в Троицком на кружечных дворах чинится остановка и в казне недобор», - сетовал Ловчиков. Впредь Шандрыголу было строго-настрого наказано «смотреть и беречь накрепко, таких людей с вином мимо Лютина не пропускать, задерживать и отсылать в Азов». В крепости казаки недолго ходили вокруг бочки, караульных солдат они избили палками и прогнали на заставу. Об этом дерзком поведении казаков прапорщик Головков написал в азовскую приказную палату. Гнев воеводы Ловчикова был суров. В Лютин была послана грамота с угрозой, что если он, Кондрашка, не вернёт вино, то обо всём будет доложено государю в Москву. А за выпитое казаками вино велено вернуть деньги как за проданное. Время шло, к 29 января ничего из Лютина в Азов не поступило. Пришлось воеводе послать за бочкой 5 конных полковых солдат. 3 февраля посыльные вернулись обратно в Азов с бочкой. Та это бочка была или не та, того солдаты не ведали. Определили уровень вина в бочке батожком (палкой) с засечками. Бочка оказалась далеко не полной, вина в ней осталось с пол аршина (5). Так казаки Лютина отпраздновали второй Новый год по новому порядку летоисчисления.
Выпивохи не смирились с потерей вина и затаили обиду. В 1702 г. в войсковых отписках казаки Лютина жаловались царю на произвол сторожей заставы, поставленной в «верхней изголове» Мертвого Донца. Они писали, что из русских городов к ним, казакам, посылают государево жалованье – хлеб, вино, пиво, порох. На заставе эти запасы сторожа останавливают, отнимают и свозят в Азов. Рыбу ловить казаком не дают, бьют их и грабят. Кроме этого, на донских гирлах селятся самовольно монахи, «и от того чинитца им теснота великая». В ответных указах из Разряда государь повелел азовскому воеводе С.Б. Ловчикову провести границу рыбной ловли между азовским гарнизоном и казаками, «хлебные и харчевные запасы, и вино и пиво» пропускать к Лютику беспрепятственно, монахов с самовольно занятых мест сослать и больше не пускать (6).
История третья. Чем занимались лютинцы помимо службы? У казаков Кирилла Григорьева и Григория Белобородова на речке Лагутник была «бакча» (бахча) с овощами. Охраняли бахчу по очереди сами жители крепости. 8 июля 1702 г. зашел на бахчу табун из верблюдов и лошадей, общим числом около пяти сотен. Животные начали есть и «толочить» (топтать) овощи. Людей при табуне никаких не было. Возможно, стадо захватили и перегоняли неприятельские люди. Сторожа согнали табун с бахчи и поймали 2 верблюда и 4 лошади. Задержанный скот они отвели в Лютин и передали казакам. Затем животину переправили в Азов. У приказной палаты верблюдов и двух лошадей признал новокрещёный калмык Михаил Замсан из улуса Мергена. Через переводчика он объяснил воеводе Ловчикову, что четыре дня назад ночью из табуна, который он стерёг со своими товарищами калмыками, неведома от чего «дрогонули» 13 лошадей и 4 верблюда. Пустившись в погоню, они отыскали в степи 11 лошадей и 2 верблюда. Калмык Михаил просил воеводу вернуть его скотину. За причинённый ущерб калмык заплатил хозяину бахчи казаку Григорьеву 4 рубля. На том они помирились, казак в ответ обещал не подавать жалобу. С 4 рублей в казну была взята пошлина 13 алтын 2 деньги, за судебные издержки 7 алтын 2 деньги. Одну из оставшихся лошадей признал рейтар Василий Ляхов. Две недели назад послали его с товарищами на бударах к речке Темерник «для каменной ломки» - заготовки строительного камня. Лошадь свою Василий отдал в конское стадо брата Артёма Зиборова, рейтара из города Хотмышска. Лошадь из стада сбежала. Для подтверждения своих слов Василий привёл к приказной палате свидетелей. За лошадь рейтар заплатил «приводные» 4 алтына. Последнюю четвертую лошадь признал рейтар Михаил Некрасов. После завершения дела внешние признаки верблюдов и лошадей записали в «память» на случай, если в дальнейшем возникнут какие-то споры (7).
Источники:
- Из истории Азовского похода 1696 г. Исторический архив, №2. 1959. http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVII/1680-1700/Azov_pochod/text.htm (дата обращения 09.2018 г.).
- РГАДА. Столбцы Белгородского стола. Стб. 1422. Л. 485-501.
- Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А. Лишиным. Том 1. – Новочеркасск, 1891. – С. 197.
- ГАВО. Азовская приказная палата. Фонд И-5. Оп. 1. Д. 326.
- ГАВО. Азовская приказная палата. Фонд И-5. Оп. 2. Д. 365. Л. 1-10.
- Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А. Лишиным. Том 1. – Новочеркасск, 1891. – С. 201-202.
- ГАВО. Азовская приказная палата. Фонд И-5. Оп. 2. Д. 398.
Когда-то я обещал на сайте продолжение истории Лютика. Прошло три года. Публикации своей статьи в журнале, видимо, уже не дождусь. Поэтому привожу ниже рассказ, основанный в основном на не публиковавшихся ранее архивных источниках.
Отписки командующего армии боярина и воеводы А.С. Шеина о втором Азовском походе имеют особую ценность, так как написаны непосредственным участником и во время самих событий (1). В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в фонде Разрядного приказа хранится докладная выпись, составленная по восьми отпискам Шеина (2). В этом документе говорится о начале похода русской армии, приходе Большого полка в Черкасский, о начале осады Азова, боевых действиях против конных отрядов крымских, кубанских и ногайских татар, последних днях осады и сдаче турецкого гарнизона, начале восстановления укреплений Азовской крепости. В шестой отписке Шеина сообщается о капитуляции турецкой крепости Лютик. 20 июля 1696 г. боярин и воевода Шеин послал «для промыслу турецкого города Лютикова ратных людей донских казаков сухим и водяным путем». «Сидельцы» крепости испугались государевых людей, замахали шапками, преклонили знамёна и выслали для переговоров знатного человека. Они просили воеводу стольника Ивана Бахметьева пожаловать их – принять город, а им даровать жизнь, с жёнами и детьми отпустить в их «басурманские края» так же, как русские поступили с азовскими жителями. Бахметьев принял город Лютик со знамёнами, пушками и полковыми припасами. Турецкое население городка по их челобитью было с миром отпущено. Воевода Шеин оставил для охранения Лютика 100 донских казаков.
В Лютике поселились казаки под командованием атамана Кондратия Шандрыголы. «И его, великого государя, службы служат и тот Лютик город от неприятельского приходу всегда оберегают» (3).
Благодаря архивным источникам мы имеем возможность узнать некоторые подробности о жизни защитников крепости. В документах Азовской приказной палаты начала XVIII в. преобладает название «Лютин городок» или просто «Лютин».
История первая. Лютинского казака Федоса Родионова взяли в плен кубанские ногайцы. В 1701 г. по государеву указу Федоса выкупили из неволи за 70 рублей. Возвратился Федос домой. Жалованье в его отсутствие не начислялось, устраивать заново жить было не на что. Пошёл Федос в верхние донские городки «побираться». В пути занемог и пролежал в Черкасском два месяца. Иногда бывших полоняников отправляли в Москву для «разбора» - где и кем служил, когда и при каких обстоятельствах попал в плен, какие сведения узнал о противнике. В столице служилый человек мог «бить челом» о выплате жалованья за годы, проведенные в плену. Обоз с невольниками ушёл в столицу без Федоса. Атаман Лютина Кондрат Шандрыгол через азовского воеводу С.Б. Ловчикова просил войскового атамана Лукьяна Максимова отпустить Федоса Родионова после выздоровления в Москву вместе с донскими казаками (4).
История вторая. На подступах к Азову были расставлены сторожевые заставы. Одна из таких застав находилась на Мёртвом Донце у Лютина городка. 31 декабря 1701 г. на заставу поступил сигнал, что на речке Чилике стоят «неведомо какие люди» с бочкой вина на санях. Прапорщик Алексей Головков взял трёх солдат и отправился к указанному месту. По дороге они встретили лютинского казака Федьку. Федька им объяснил, что обнаружил в степи брошенную бочку, нанял у калмыков верблюда и повёз её в Лютин. В полной бочке оказалось 20 вёдер вина. Прапорщик забрал у казака бочку и приказал доставить её не в Лютин, а на заставу. Из Лютина навстречу процессии выбежали 10 казаков. Они силой отняли бочку и повернули сани в крепость. Прапорщику ничего не оставалось, как оставить у незапечатанной бочки двоих караульных солдат и самому удалиться на заставу. О произошедшем он немедленно доложил в Азов воеводе Ловчикову. Воевода 2 января послал атаману Шандрыголу грамоту, чтобы тот опечатал бочку и на своих подводах доставил в Азов, и казака Федьку для допроса. Воевода предупредил атамана, что ему известно о сговоре казаков с торговцами, тайком провозящими в Троицкий на Таган-Роге вино. «И от такой их продажи в Троицком на кружечных дворах чинится остановка и в казне недобор», - сетовал Ловчиков. Впредь Шандрыголу было строго-настрого наказано «смотреть и беречь накрепко, таких людей с вином мимо Лютина не пропускать, задерживать и отсылать в Азов». В крепости казаки недолго ходили вокруг бочки, караульных солдат они избили палками и прогнали на заставу. Об этом дерзком поведении казаков прапорщик Головков написал в азовскую приказную палату. Гнев воеводы Ловчикова был суров. В Лютин была послана грамота с угрозой, что если он, Кондрашка, не вернёт вино, то обо всём будет доложено государю в Москву. А за выпитое казаками вино велено вернуть деньги как за проданное. Время шло, к 29 января ничего из Лютина в Азов не поступило. Пришлось воеводе послать за бочкой 5 конных полковых солдат. 3 февраля посыльные вернулись обратно в Азов с бочкой. Та это бочка была или не та, того солдаты не ведали. Определили уровень вина в бочке батожком (палкой) с засечками. Бочка оказалась далеко не полной, вина в ней осталось с пол аршина (5). Так казаки Лютина отпраздновали второй Новый год по новому порядку летоисчисления.
Выпивохи не смирились с потерей вина и затаили обиду. В 1702 г. в войсковых отписках казаки Лютина жаловались царю на произвол сторожей заставы, поставленной в «верхней изголове» Мертвого Донца. Они писали, что из русских городов к ним, казакам, посылают государево жалованье – хлеб, вино, пиво, порох. На заставе эти запасы сторожа останавливают, отнимают и свозят в Азов. Рыбу ловить казаком не дают, бьют их и грабят. Кроме этого, на донских гирлах селятся самовольно монахи, «и от того чинитца им теснота великая». В ответных указах из Разряда государь повелел азовскому воеводе С.Б. Ловчикову провести границу рыбной ловли между азовским гарнизоном и казаками, «хлебные и харчевные запасы, и вино и пиво» пропускать к Лютику беспрепятственно, монахов с самовольно занятых мест сослать и больше не пускать (6).
История третья. Чем занимались лютинцы помимо службы? У казаков Кирилла Григорьева и Григория Белобородова на речке Лагутник была «бакча» (бахча) с овощами. Охраняли бахчу по очереди сами жители крепости. 8 июля 1702 г. зашел на бахчу табун из верблюдов и лошадей, общим числом около пяти сотен. Животные начали есть и «толочить» (топтать) овощи. Людей при табуне никаких не было. Возможно, стадо захватили и перегоняли неприятельские люди. Сторожа согнали табун с бахчи и поймали 2 верблюда и 4 лошади. Задержанный скот они отвели в Лютин и передали казакам. Затем животину переправили в Азов. У приказной палаты верблюдов и двух лошадей признал новокрещёный калмык Михаил Замсан из улуса Мергена. Через переводчика он объяснил воеводе Ловчикову, что четыре дня назад ночью из табуна, который он стерёг со своими товарищами калмыками, неведома от чего «дрогонули» 13 лошадей и 4 верблюда. Пустившись в погоню, они отыскали в степи 11 лошадей и 2 верблюда. Калмык Михаил просил воеводу вернуть его скотину. За причинённый ущерб калмык заплатил хозяину бахчи казаку Григорьеву 4 рубля. На том они помирились, казак в ответ обещал не подавать жалобу. С 4 рублей в казну была взята пошлина 13 алтын 2 деньги, за судебные издержки 7 алтын 2 деньги. Одну из оставшихся лошадей признал рейтар Василий Ляхов. Две недели назад послали его с товарищами на бударах к речке Темерник «для каменной ломки» - заготовки строительного камня. Лошадь свою Василий отдал в конское стадо брата Артёма Зиборова, рейтара из города Хотмышска. Лошадь из стада сбежала. Для подтверждения своих слов Василий привёл к приказной палате свидетелей. За лошадь рейтар заплатил «приводные» 4 алтына. Последнюю четвертую лошадь признал рейтар Михаил Некрасов. После завершения дела внешние признаки верблюдов и лошадей записали в «память» на случай, если в дальнейшем возникнут какие-то споры (7).
Источники: