Пушкин в Ростове-на-Дону

1820-й год. Сосланный царем за стихи и за них же боготворимый обществом, Александр Сергеевич Пушкин в компании своего друга и героя Отечественной войны генерала Раевского едет на Кавказ через наши бедовые края. Проветриться и подлечиться. Что память нам о том? Конечно, чудесные строки: «У Лукоморья дуб зеленый….»

Лукоморье – это где-то здесь, в Морском Чулеке.

Так это место изобразил художник Юрий Волкович.

По-моему, сходство ландшафта на фото и на рисунке стопроцентное.

Еще есть в картинной галерее города Сальска картина художника А.Д. Романычева «Печаль моя светла…». И хотя к полотну нет пояснений о точном месте, где художник вообразил поэта, несомненно, это в наших краях.

И, конечно, надо вспомнить картину неизвестного художника из музея «Почтовая станция» в Аксае. Смеющийся Пушкин.

И все? Так мало о таком легендарном путешествии?

Когда-то прочитал у одного пушкиноведа осторожное предположение о том, что посещение Димитриевской крепости, в то время уже «пониженной в разряде» и переведенной в категорию внутренних крепостей, дало Пушкину вдохновение на описание Белогорской крепости в романе «Капитанская дочка».

Вот отрывок из повести:

«Я глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и

вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С

одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с

другой скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. - Где

же крепость? - спросил я с удивлением. - "Да вот она" - отвечал ямщик

указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я

старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию

покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту и через минуту кибитка

остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ

деревянной же церкви.»

Очень захотелось представить, какой предстала перед поэтом Димитриевская крепость, давшая начало нашему городу. Очевидно, что поэт и генерал въезжали в крепость через западные, Архангельские ворота.

На месте ворот теперь известная средняя школа на пр. Чехова.

А дорога к воротам вела через нынешнюю площадь Советов.

Пофантазировал и попросил Александра Овчинникова изобразить мои фантазии. Вот что получилось.

Еще раз напомню, как выглядит это место в наше время.

Очень надеюсь, что найдутся и другие художники, которые попробуют «экранизировать» это историческое событие. А для придания им вдохновения помещу ниже отрывок из биографии Пушкина пера В.П. Гнутова. Отрывок где-то лубочный и даже детский. Но какое-то особое настроение автору удалось передать.

«За вольнолюбивые стихи император Александр Первый выслал Пушкина из Петербурга в захолустный Екатеринослав, где он заболел и где его, больного, в бреду, поздним вечером 26 мая 1820 года нашли в бедной хижине приехавшие из Киева Раевские. Герою Отечественной войны 1812 года, корпусному генералу Раевскому-отцу, ничего не стоило склонить мягкого генерала Инзова, начальника Пушкина, к согласию. Так опальный поэт очутился в одной карете с генералом, его сыном Николаем и военным врачом Рудьковским, сопровождавшим генерала на Кавказские Воды.

Началась степь, и ее воздух, настоянный на шафране и белом доннике, неувядающих запахах чабреца и полыни, словно целебный бальзам, вернул Пушкину телесную силу и бодрость духа. Глядя на бескрайнюю равнину с высоким, сочным разнотравьем и купами золотого весеннего горицвета на склонах пересекаемых балок, Пушкин думал, что отсюда шли на Киев печенеги, которых так славно поразил его Руслан. Поэт снова был весел, шутил и непринужденно вел

беседы с прославленным генералом. Началось Лукоморье. В Таганрог приехали рано, остановились у градоначальника. На следующий день путешественники выехали в Ростов. Омытое дождем, голубело небо, светило солнце, Пушкин был весел и с интересом смотрел на Лукоморье. Где-то на обрывистом берегу моря, уже в виду зеленых островов донского гирла, увидели избушку, покосившуюся, без окон, или они были на той стороне, обращенной к морю. Да и дверей не приметили. Обшарпанная, давно не беленая, крытая соломой, она являла жалкий вид и казалась нежилой. И вдруг, словно из-под земли, появилась возле избушки старуха, черная от загара, простоволосая, с заткнутым за пояс черным передником. Приложив ко лбу ладонь, старуха глядела на проезжающие экипажи.

Вот на! - закричал Пушкин. - Ни дать ни взять - баба-яга у своей избушки на курьих ножках!

Все согласились с ним, что очень похоже. А над морской гладью стояло марево и зеленели низкие острова донского устья. Ближе к Ростову Дон заслонили урочища и дубравы...

Крепость Дмитрия Ростовского была хорошо известна генералу Раевскому. Еще двенадцатилетним мальчиком он около года жил в этой крепости с матерью, когда его отчим ходил на Кубань вместе с Суворовым. В одной версте на восток от крепости стоял армянский город Нахичевань. Армяне сюда были переселены из Крыма в 1779 году. Проезжая по Нахичевани, задержались на базаре. Многоязычная пестрая толпа поразила воображение поэта. Из Нахичевани путь держали в казачью станицу Аксайскую. Ехали не нагорьем, кратчайшим путем, ближе к Дону, через очень глубокую Кизетериновскую балку. По ногайски кизи-теринга означает пропавшая девушка. По легенде она сбежала с атаманом казаков Сары Азманом. Кобякову балку проезжали уже в сумерках. Услышав от проводника название балки, Пушкин встрепенулся: не здесь ли томился в плену князь Игорь Святославович. Но казак-проводник молчал. Поднявшись на гору, увидели белые домики Аксайской станицы, ступенчато спускавшиеся к Дону. Неровными улочками окраины проехали в центр и остановились во дворе коннопочтовой станции.

Войсковым наказным атаманом на Дону в тот год был казачий генерал Андриан Карпович Денисов, боевой друг Раевского. Николай Николаевич решил побывать у старого товарища, о чем послал ему записку с конно-нарочным казаком в Новочеркасск. Утром две коляски поднялись со двора почтовой станции в гору до площади и, минуя низкую церковь с одним куполом и колокольней, выехали на широкую, уходящую вверх улицу. За станицей экипажи покатили до большого тракта Ростов - Новочеркасск.

Тракт проходил через рощу и остатки сада дачи атаманов Ефремовых. Слева от дороги увидели огромный раскидистый дуб. Судя по толщине его ствола у основания, дуб был очень стар. «Какое могучее дерево и какая сила жизни», - думал Пушкин, любуясь великаном. И вдруг он приметил: полускрытая листвой, на ветке дуба сидела девушка в длинном ярком платье, охваченном у талии цветным пояском.

- Смотри, Николай, русалка на ветвях сидит!

Раевский рассмеялся;

На дубе сидит простая девушка-казачка, но ты не был бы Пушкиным, если бы не увидел в ней русалку.

Оба расхохотались.

Через восемь лет, в 1868 году, во втором издании поэмы «Руслан и Людмила» впервые был напечатан пролог «У лукоморья дуб зеленый». В нем есть такие строчки:

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит;

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей...

Другого лукоморья, кроме азовского, Пушкин не видел, не знал. И когда писал свой чудесный пролог, видел перед собой азовского лукоморье, а невдалеке от него старый дуб.»

Здесь ссылка на статью, в которой постарался собрать все дошедшие до нас остатки Димитриевской крепости.