Красный Бумажник

Эти книги стоят у меня на полке рядом, дружной компанией. Не то чтобы преклоняюсь перед авторами, не то чтобы содержимым зачитывался, но - память о последних десятилетиях страны, в которой вырос.

Объединяет эти книги обращение к читателям на последних страницах. Кто постарше, меня поймет – эти книги «макулатурные».

Что бы вы подумали, встретив ранним субботним утром в трамвае, идущим с Северного в центр, семейство, глава которого держал бы в обеих руках тяжелые, туго перевязанные стопки газет, у его супруги на коленях лежали бы такие же аккуратные стопки журналов, а дети бы размахивали разноцветными пачками исписанных тетрадок и учебников с ободранными обложками? Посмеялись бы над чудаками. А в 80-х таких чудаков было полстраны, или немного меньше. А пока наше семейство едет в трамвае, везя с собой плоды нескольких недель упорного труда по сбору домашней макулатуры (собирали вплоть до этикеток и квитанций), возле пункта сбора на Турмалиновской уже волнуется огромная очередь таких же носителей туго перевязанных стопок и пачек. Я не зря повторяю слово «туго». Плохо перевязанную макулатуру приемщик мог забраковать, а время переупаковывать не было, сзади напирала страждущая толпа. И можно было потерять заветную очередь, ради которой пришлось пожертвовать сном, и несколько дней подряд приезжать пересчитываться в предрассветной мгле. Граждане, счастливо прошедшие процедуру сдачи, выходили из приемного пункта с видом олимпийских призеров, смотрели на собратьев, еще томившихся в очереди, с нескрываемым превосходством и пугали их рассказами о том, как ловко, не развязывая всю упаковку, удалось вытащить из плотной стопки газет замеченную приемщиком цветную бумажку, так как наличие цветной и черно-белой макулатуры в одной упаковке не допускалось. А ожидающая толпа и сама с удовольствием нагоняла на себя жуть слухами о том, что со следующей недели приема не будет, так как на фабрике по переработки макулатуры сломалась перерабатывающая машина, не проглотив чугунную батарею, которую кто-то подложил для веса.

Для покупки любой книги с первого фото надо было сдать 20 кг вторсырья. Задача для многих непосильная. Поэтому первый раз достаточно было сдать 5 килограмм. При этом сдавшему выдавался талон с названием желаемой книги, а потом, при последующих сдачах, на этот талон наклеивались специальные марки с номиналом равным весу сданной макулатуры. Когда количество килограммов на марках равнялось двадцати, счастливый обладатель талона ехал в специальный магазин на Ворошиловском и покупал томик Дюма или другого легендарного автора. Ярким, новым корешком на полке в серванте несколько недель гордилось все семейство и показывало его гостям. А на работе можно было вызвать зависть коллег, небрежно бросив, что вчера выкупил Бусинара, а на Мегре осталось сдать всего три килограмма.

В те же годы мне часто приходилось путешествовать по железной дороге из родного города в украинский Донецк. Там жили родственники. Но помимо родственных чувств, стимулом к таким поездкам бала возможность купить в донецких гастрономах обыкновенной вареной колбасы, которая в ростовских магазинах отсутствовала как вид.

Но речь не о колбасе, а о том, что из окна «дизеля» нельзя было не заметить усыпанные обрывками бумаги поля и холмы сразу за поселком Матвеев Курган. И ползущий по узкоколейке мотовоз. Вот такой.

Этот трудяга как раз и возил макулатуру на переработку от станции в Матвеев Кургане к фабрике в поселке Красный Бумажник.

На фото, кстати, видна эта макулатура, устилавшая все вокруг. Еще, оказывается, он возил людей на работу, на фабрику и обратно, и школьников в школу, и просто тех, кому нужно было по делам в районный центр. А еще он подвозил уголь, необходимый для работы перерабатывающей фабрики. Такая дорога жизни. Построили такую необходимую для фабрики узкоколейку в 1939 году методом народной стройки.

Все эти факты про узкоколейку и многое другое я узнал недавно, когда заехал в маленький, аккуратный поселок на берегу Миуса.

Здесь необычно. Поселок сразу не разглядишь

С одной стороны мост с латинской буквой «N» вместо русской «И». Судя по тому, как эта надпись старательно обновляется из года в год, кто-то ей гордится.

С другой стороны Миус.

и неожиданной радостью для меня стала открытая дверь сельской библиотеки.

Зашел, в очередной раз вдохнув тяжелый и сладкий запах множества старых книг.

Приятная библиотекарша, наотрез отказавшаяся фотографироваться (это у них общая черта),

при этом открыла мне шкатулку своих сокровищ.

Из которой я узнал, что:

- Фабрика открылась в 1913 году в день Святых Петра и Павла.

- Построил фабрику некий немец-колонист, акционер немецкой компании «Квебедов»

- Аргументами в пользу строительства фабрики именно здесь стал удобный рельеф, позволявший оптимально, на склоне, организовать технологический процесс. А также шаговая близость реки как источника воды для производства, и использование ее же в качестве сточной канавы для отходов.

- Первой продукцией фабрики стал грубый упаковочный картон, который делали из соломы.

- В 1915 году фабрику перекупила немецкая фирма «Зингер». Фабрика была модернизирована, построена котельная с 20-ти метровой трубой, ставшей на многие годы визитной карточкой предприятия. Фабрика стала выпускать дорогую и качественную газетную бумагу. Вокруг фабрики стал расти рабочий поселок, в котором были изба-читальня, столовая и магазин.

Это фото 30-х годов из районного музея

- в 1924 году на фабрику наложили лапу некие нэпманы Фурман и Троник. При них фабрика стала называться «Красный бумажник», и они впервые освоили переработку макулатуры.

- При сворачивании Нэпа хозяева фабрики сбежали, ограбив ее. После этого на фабрике была организована артель.

- В 1932 году фабрика становится государственной.

- В 1939 году, как уже было упомянуто, строится узкоколейка, связавшая фабрику и районный центр «Матвеев Курган»

- После войны фабрика заработала уже в 1946 г., восстановленная энтузиазмом местных жителей.

Так нарядно фабрика выглядела уже в 1948 г.

А так выглядел поселок

-В начале 50-х фабрика построила для своих рабочих два двухэтажных, 16-ти квартирных дома. Которые и сейчас стоят в центре поселка.

- К началу 80-х годов, кроме оберточной бумаги, на фабрике был освоен выпуск этикеток, а так же детских игрушек – лото и настольных игр. Работало на фабрике около 250–ти человек.

- Узкоколейка действовала до 1991 года. По ней ходили три мотовоза, которые таскали 20 платформ и 2 вагончика для людей.
- Смертельным для фабрики, кроме общего кризиса 90-х, стало распространение полиэтиленовых пакетов и снижение спроса на оберточную бумагу.

Эх! Старый, добрый гастрономовский кулек из серой, плотной оберточной бумаги, в который продавщица насыпала мне сахар за 78 или 84 коп., прямо из мешка, стоящего за прилавком, зачерпывая его алюминиевым совком. Вот ты оказывается откуда родом.

Два фото начала 70-х. Сортировка макулатуры и бумагоделательная машина.

Впервые развалины фабрики я увидел в 2009 г. Еще возвышалась над долиной Миуса фабричная труба.

Тогда же я сфотографировал этот памятник павшим в боях на Миус-фронте. Удивила нелогичность его расположения на склоне, у старой проселочной дороги. Мимо него можно пройти, не заметив.

В это раз узнал его историю. До войны на этом месте был клуб. Вот он на фото 1936 г. А перед клубом – фонтан. Не,известно когда построили клуб, но не исключено, что во времена владения фабрики фирмой «Зингер», так как в советской истории поселка нет упоминаний о его строительстве.

В этом месте, как и везде на Миус-фронте, шли долгие, тяжелые бои, и клуб был разрушен, как и большинство домов в поселке. Когда фронт продвинулся на запад, измученные войной немногочисленные мирные жители вынуждены были хоронить погибших, оставшихся на поле боя. И делать это пришлось в бетонной, изолированной чаше фонтана. Так как из могил на склонах продукты разложения неминуемо попали бы на земельные участки жителей. А разливавшийся Миус сделал бы тоже самое в случае захоронения в пойме.

Так появилась на месте фонтана братская могила.

Такой вид открывается с холмов, под которыми раскинулся маленький осиротевший поселок.

Сидя в уютной сельской библиотеке и перебирая старые фотографии, я невольно отложил в сторону одну. 1947 голодный год, праздник 7-го ноября, жители поселка на берегу Миуса. Сморят на нас.