Рождественская зарисовка.

Я забрался на большой курган у дороги на станицу Маныческую и испытал то, что, наверное, называют благодатью. Прямо передо мной, как Кремль, стояла церковь во имя Святой мученицы Параскевы. А левее светились золотые купола Вознесенского собора в Новочеркасске.

А восточнее, к моему огромному удивлению, я разглядел Алексеевскую церковь в Бессергеневской. А до неё, между прочим, больше двадцати километров, и стоит она на высоком холме. А отсюда этого не скажешь. Значит, земля всё-таки круглая.

А на востоке, над плоской, как стол, и бескрайней долиной Маныча, возвышалась дуга «Горбатого» моста.

А на западе, как сложенные кубики, виднелись кварталы благословенной донской столицы.

И я переводил взгляд с «Нововизантийского» храма на холме у Бирючьего кута. До которого, кстати, больше 25-ти километров.

На Новорусскую эклектику в византийском стиле над донской станицей.

Дул тёплый ветер, светило солнце, была Рождественская весна. А на кургане шуршала прошлогодня трава. А вокруг зеленели озимые.

А мост напоминал о былых рыбалках и уловах.

Когда едешь по Волгодонской трассе, всегда бессознательно начинаешь искать глазами «Параскеву».

Она абсолютно доминирует над местностью, но каждый раз «глянется» неожиданно. То среди невысоких деревьев в левадах, то среди тростника.

А если соберёшься повернуть к ней, то едешь всегда долго. Потому как видна из далека.

Она над станицей и как маяк, и как наседка.

В станице не было такого ветра, как в степи, ощущение весны стало полным.

Добавляли весеннего настроения голуби. Которые до поры сидели на каменных узорах под куполами, потом вдруг, как по команде, взлетали.

Закладывали вираж.

И так же дружно возвращались.

И снова рассаживались по местам.

Люди катили на велосипедах по своим делам.

Я с удовольствием обнаружил, что в станице мало что меняется.

И судя по всему, всё в порядке в маленьком клубе. Где однажды меня тепло принимали.

Пацаны гоняли в футбол.

Колокольня церкви осталась еще не штукатуренной. И я с удовольствием погладил рукой кирпичи, уложенные ещё в конце позапрошлого века. И рассмотрел резьбу по кирпичу.

Церковь упорно лечится.

Раны.

Сохранились бы эти старинные конструкции, прибитые коваными гвоздями.

Громада.

В 1904 г. церковь освятили. А строить её начали задолго.

Всё ладно, всё к месту. Огромно, но не давит, а заставляет дышать вместе, когда стоишь рядом.

Я медленно шел кругом.

Примечая всё то, что давно знакомо, часовня, памятник павшим, детский садик. Но смотря только на церковь, как будто поворачивающуюся передо мной.

Музыка.

На этом месте долго стоял и вспоминал, есть ли в наших краях еще церковь, стоящая так же открыто? Так, чтобы ни камушка, ни заборчика, ни сарайчика вокруг.

Чисто, просторно, привольно, аккуратно. Любо. И на душе должно быть так, кто такие порядки здесь завёл.

Пример для многих городских церквей.

Голуби, казалось, утихомирились.

Нет, полетели.

Всё тем же манером, кругами. Как дозором вокруг куполов.

Как без птиц у куполов?

Солнце, казалось, садится прямо за церковь.

Я ещё задумал проведать старую пристань. И пошел к Манычу. И, наверное, как нет второй такой опрятной церкви в наших краях, так и нет такой, которая была бы видна с каждой станичной или городской улицы.

С Рождеством Христовым!