Оркестр

Попала в руки книга Ю.А. Пескова «Жизнь, отданная хлебу России».

Юрий Александрович, личность у нас в городе и в стране известная и даже легендарная. К сожалению, его жизнь закончилась трагически, и эта книга один из памятников ему.

Изданная в 2006 г. небольшим тиражом она содержит, помимо прочего, воспоминания автора о годах юности, прошедшей в нашем городе.

Один из эпизодов описывает «музыкальную» страничку в биографии Юрия Александровича и содержит много интересных моментов жизни Ростова-на-Дону во второй половине 50-х годов.

Этот эпизод так и называется «Оркестр» и сопровождён очень живой фотографией.

Оркестр

Начал работу на радиаторном заводе в инструментальном цехе учеником токаря с зарплатой 210 рублей. Это было чрезвычайно мало. Это крайне низкая была зарплата. «Кирпич» темного хлеба стоил около двух рублей. Белого - больше двух. Проезд в городском автобусе - 50 копеек или рубль, в зависимости от расстояния. Опять потянулись вечные трудности, полуголодный быт.

Но на заводе имелся свой оркестр, и вот он нашу семью поддержал.

Дело в том, что у меня в этом деле уже был опыт: еще в пятом классе начал играть на разных инструментах. В Ростове жил очень преданный своей работе музыкант Гамов, у нас в 11-й школе он руководил оркестром. И мне тоже захотелось, несмотря на то, что был хулиганом - а кто-то считал меня даже бандитом, - научиться играть.

Сперва Гамов дал мне альт. Потом посадил на тенор. У меня получалось, и вскоре Гамов стал доверять мне небольшие сольные партии. А потом предложил баритон. Мои губы и легкие позволяли играть на баритоне. Мне полюбились марши и вальсы, и очень здорово было идти в оркестре на демонстрациях впереди всей школы. А впереди всех нас шел Гамов.

Мы выступали на конкурсах, завоевывали призовые места. И хотя в моих дальнейших планах была авиация, а не музыка, — с удовольствием играл и в спецшколе, участвовал в парадах на Театральной площади 1 мая и 7 ноября. Нашим оркестром будущих летчиков руководил капитан Литвинов, а спустя какое-то время его сменил все тот же Гамов. Увидел меня и говорит:

- Ну что? Баритон у тебя хорошо (он был сдержан на похвалу, — баритон у меня был отлично), но в жизни тебе будет нужен тромбон. Давай научимся играть на тромбоне.

И он научил меня. Тут все было чуть сложнее: и слух приобретал большее значение, и позиции требовалось точно ловить, и за другими следить внимательней, вписываться в оркестр. Приложив усилия, овладел этим - и теперь с оркестром радиаторного завода ходил на демонстрации уже как баритонист и тромбонист. А потом наш руководитель, трубач Володя Московкин, организовал отдельную группу — шесть человек, — и мы начали подзарабатывать.

Мы «носили жмуриков» — то есть играли на похоронах. Плата делилась на доли, мы называли их марками. Моя доля была - шесть марок. У нас трое получали по шесть марок, двое - по четыре и Володя как руководитель - десять. Сумма, которую нам платили за похороны - это было обычно не больше трехсот рублей, - делилась на общую сумму марок, и частное умножалось на четыре, на шесть и на десять. Таким образом, у меня выходило рублей пятьдесят-шестьдесят. Конечно, это помогало семье.

Иногда случалась удача: два «жмурика» в день. Тогда мы за полсотни нанимали машину, и она перевозила нас с одного кладбища на другое.

Самым дорогим было Нижнегниловское кладбище. Затем по ценам шло Братское, затем армянское. А самые приличные похороны проходили на еврейском. Но мы старались одинаково для всех.

Вскоре наш репертуар расширился и сделался намного веселей: мы пробились на сельмашевскую танцплощадку. Там были три наших законных дня в неделю. Потом мы получили три дня в Первомайском саду. А потом — спасибо Гамову - меня заметили как тромбониста и пригласили играть танцы в городской сад.

И там произошло ужасное дело. Во время танцев мореходка подралась с бандитами Ростова. Драка была настоящая, очень злая, никто не мог ее остановить. И спецшкола ВВС подтянулась туда, и милиция наехала, — массовое побоище было, дикое. И моряков, и милицию, и бандитов побили. Это было 31 августа 1955 года.

На меня это зрелище сильно подействовало. Из городского сада после этого ушел и больше туда не возвращался.

Потом играл танцы в клубе молкомбината, потом в ДК «Энергетик» на Семашко; и закончил — когда в моей жизни сменился этап — опять в Первомайском саду.

Спустя годы мне однажды пришлось снова взять тромбон в руки — но тогда речь уже не шла о поддержке семьи. А в 1955-м, 1956-м, да и в 1957-м моя игра в оркестре нам ощутимо помогла. Мать болела, сестренка училась, а моей заводской зарплаты не хватало, хоть и пахал так, что сам себе удивлялся.

***

Где на фотографии оркестра сам Юрий Александрович, я сказать затрудняюсь. А для тех, кто попытается решить эту задачу, помещу ещё один снимок из этой книги, сделанный через три года после первого. На нём молодожёны Юрий и Тамара.

И сама книга посвящена памяти супруги Юрия Александровича.