В ДЕНЬ, КОГДА УШЕЛ РОК-Н-РОЛЛ

Трудно поверить, но вот уже два года, как в Ростове-на-Дону ушел посол рок-н-ролла Виталий Хачкинаев. Незадолго до того, как это случилось, он дал мне почитать книгу воспоминаний своего друга - профессора стэнфордского университета Ричарда Шупбаха, которая называется «Rostov Папа».

В ней автор рассказывает о своем пребывании в СССР. Это маленькая американская энциклопедия Советских реалий на рубеже 60-ых-70-ых годов прошлого века. Немалое, если не сказать, большее место в книге занимают воспоминания о Ростове-на-Дону, о ростовчанах. В книге, как и в жизни, перемешаны и печаль, и радость, и секс, и выпивка, и рок-н-ролл. Все это сдобрено изрядной порцией американского юмора, который носит и ростовский оттенок. Хоть автор и сравнивает Ростов с родной Небраской, но при этом для него и Ростов стал родным - папой.

Тут надобно сказать, что Ричард — не только автор и герой своей книги. Он еще и герой книги другого автора. Эта книга называется «Чекисты Дона» и издана она Ростовским книжным издательством в 1980 году. Процитирую соответствующий абзац: «… представляется достаточно характерной судьба ростовчанина Хлыстова (фамилия его изменена, мы полагаем, что он осознал свои ошибки и стал на путь исправления).

Детство и юность Хлыстова протекали достаточно безмятежно. Ему, единственному сыну в семье, все было дозволено. После школы открылся путь к высшему образованию. Но учеба — это труд, и труд настойчивый, кропотливый, а Хлыстова это не очень устраивало. За недостойное поведение в институте он исключен из комсомола и только усилиями папаши, уважаемого человека, окончил вуз и получил диплом инженера. Однако работа по специальности его также не заинтересовала. Действительным увлечением стала современная западная музыка, всевозможные рокк- и битлз-группы. Стремление быть на высоте среди подобных себе, иметь первым магнитофонные записи и диски привело к прослушиванию передач зарубежных радиостанций, к контактам с иностранцами. Его близким «другом» и «советчиком» стал стажер из США Ричард Шупбах, От преклонения перед современной западной музыкой, от некритического стремления к подражанию некоторым сторонам западного образа жизни, устройства на дому сборищ с участием иностранцев Хлыстов перешел к разглагольствованиям о «чистой» демократии, в присутствии иностранцев стал порочить советскую действительность, получая мелкие подачки. Он начал группировать вокруг себя и обрабатывать в аналогичном духе некоторых единомышленников. К сожалению, ни родители, ни администрация, ни общественные организации предприятий и учреждений, которым в достаточной мере было известно о перерождении Хлыстова и его друзей, не приняли действенных мер, чтобы остановить их. Позднее, после ряда проведенных с ним бесед, Хлыстов писал: «...прозрение и отрезвление у меня наступило с большим опозданием, после бесед в УКГБ. Только теперь я понял по-настоящему, до чего довели меня «независимость суждений», слепота и, пожалуй, идеологическое влияние Запада в виде бесед с иностранными студентами, обучающимися в РГУ, иногда слушание западных радиостанций...»

Позволю себе предложить читателям «Меотиды» почитать главу из книги Ричарда Шупбаха в некотором сокращении. Уверяю, что и другие главы полны замечаний, удивлений и наблюдений, которые не только интересны с исторической точки зрения, но и остаются актуальными по сию пору.

КАК НИЗКО МОЖНО ИДТИ ИЛИ НУЛЕВАЯ УЛИЦА ПРОТИВ ЭББИ-РОУД

У меня - обломовщина и это - не хорошо!

Теперь уже доподлинно известно, что длительное пребывание ( хотя бы больше двух дней подряд) в Советской провинции — испытание не для хлюпиков. Нужно иметь достаточное количество побуждений и силы воли, чтобы противостоять многочисленным проблемам, возникающим в силу внешних причин.

Но были проблемы и внутренние. Временами я попросту выдыхался и впадал в депрессию. И Ростов-на-Дону начинал казаться безрадостным местом. Жизнь в неэвклидовом, искривленном пространстве доктора Сьюза становилась реальностью. Ведь советские люди, несмотря на свою способность искренне смеяться в глубине души, публично надевали маски серьезности на свои лица (они научились не показывать эмоций на улице). Кроме того, в Ростове расположена Центральная городская больница (ЦГБ), и, казалось, город переполнен убогими калеками: хромыми, слепыми, глухими, кашляющими, чихающими, плюющимися, хрипящими, слезливыми, сопливыми. Я и сам стал чахоточным в Ростове на Дону.

Есть русский роман под названием "Обломов", в первых четырех главах которого герой проводит время в постели, в пятой главе - встает и возвращается в постель в шестой. Действие романа происходит в 19-ом веке, но то же самое случилось со мной в 1969-1970 годах. Этот синдром нынче широко распространился и назван обломовщиной в честь главного героя романа Обломова. Как только я начал страдать обломовщиной, я просто не мог подняться с кровати в течение нескольких дней.

Ранней осенью частые порывы ветра сметают верхний слой почвы с окрестных, убранных полей. Как я уже рассказывал раньше, эта пыль, кажется, проникает всюду везде и во все. Потом идет дождь, и пыль превращается в грязь. В один из дней, когда наконец грязь замерзает ( Какое счастье!) наступает короткая передышка. Но через несколько дней холод отступает, и грязь снова появляется, но теперь она холодная и слякотная. Или же вездесущая грязь смешивается с падающим снегом и тогда превращается в “сопли”…

Постоянный ветер и дождь/пыль/грязь/сопли добили меня. Но первый серьезный приступ хандры наступил из-за письма, которое так и не дошло до Стэнфорда. Это — то самое письмо, которое я отправил в Москву, но затем оно было возвращено мне в Ростов, по-видимому, из-за ошибки в написании адреса ( Стэнфорд, благословенный СТЭНФОРД- искал меня и не мог достучаться (или достучался, но никогда не узнает и не услышит моих вожделенных криков отсюда) выбило почву из-под моих ног. Несколько дней я лежал в постели и вставал только по естественной нужде. Забеспоколились и мои друзья из общаги. Вскоре стало так плохо, что забеспоколились даже и стукачи. Эдик, который не скрывал своей связи с «органами» , заходил ко мне поболтать (или пытался) по нескольку раз в день.

Это было в ноябре.

Позже, в феврале, когда зима только начинала уходить, мы столкнулись с обратной последовательностью дождя/пыли/грязи/соплей. Я ехал в трамвае из центра города в общежитие № 1. Был полдень, шел дождь. Я посмотрел в боковое окно на южную сторону улицы и увидел весну , как она появляется в изломе луча солнечного света, преломляющегося в дождевых каплях. “Мое сердце воспарило, как орел”, - так сказал бы индейский вождь Дэн Джордж. В ту ночь снова похолодало, и этот “весенний” дождь превратился в снег, потом в снегопад. На следующий день сопли растаяли и превратилась в слякотную грязь. Мне потребовалось несколько дней, чтобы снова встать с постели.

А потом, в начале апреля, когда все мои городские друзья были схвачены КГБ и исчезли , я превратился в изгоя и впал в настоящую депрессию.

В один из таких трудных дней, когда казалось весна никогда не наступит и мои городские друзья, возможно, никогда не появятся, Света и Иша со своим другом взяли меня на прогулку по Дону, чтобы хоть как-то подбодрить. Мы прошли вдоль берега реки и оказались среди баз отдыха, принадлежащих заводам и другим ведомствам. Во время летних каникул там “отдыхали” работники и целые их семьи. На одной из них была карусель с маленькими мультяшными автомобильчиками и другими машинками для детей. Среди них был и маленький причудливый МиГ-15, похожий на толстую колбасу с отрезанным носом, с длинными стреловидными крыльями и хвостом. Я буквально втиснулся в этот маленький "МиГ". Сохранилась фотография, на которой я в этом «МиГ»е, закутанный в черную куртку, с взъерошенными ветром жесткими волосами. Но когда я смотрю на фото сейчас, 40 лет спустя, я вижу на своем лице не только депрессию, но и вызов: я не позволю этим ублюдкам заставить меня сдаться!

И иногда, созерцая планировку самого города, я мог вернуться с края пропасти. Ростов-на-Дону имеет сетчатую структуру , и его улицы с востока на запад были пронумерованы последовательно. (Может показаться очевидным, что улицы, если их пронумеровать, будут пронумерованы “последовательно”, но вы не знаете русских так, как я.) Так вот, прозорливый социализм выбрал метрическую систему измерения, и поэтому получилось 10 улиц, пронумерованных однозными числами, которые начинались не с «Единицы» («Первая улица»), а с «Нуля» ( «Нулевая улица»).

Более того, улица была разделена на “Верхнюю ” и “Нижнюю ”, и, хотите верьте, хотите нет, была “НИЖНЯЯ Нулевая ( Нижненольная) улица".” И я специально съездил туда, чтобы посмотреть, есть ли (или может быть) такое! И такое там было: дом № 13 на Нижненольной улице!

Поэтому, когда я чувствовал себя подавленным, я мог успокоить себя: по крайней мере, я не живу в доме № 13 по улице Нижненольная, город Ростов-на-Дону, СССР.

Иногда это помогало.

Вскоре после того, как я вернулся с Рождественских каникул в Москве, моя сестра Нэнси прислала мне новый альбом The Beatles "Abbey Road". Альбом быстро прошел почту и таможню и спас мне жизнь-благодаря Джорджу Харрисону, который утверждает: «Как-то выпал шанс попасть домой / Как-то выпал шанс прийти домой / Не печалься, засыпай/ : Баю баю, баю бай / … Золотые сны увидишь ты/ Пробудись, смеясь иди!» Он пообещал мне, что придет весна, что я вернусь домой, что я покину это унылое место...и вернусь домой. И как бы я ни любил своих друзей, как бы ни учился сам, как бы хорошо ни говорил по-русски, я был готов вернуться домой. Но ведь сейчас только начало января, а впереди еще столько всего!