Самый ростовский сарай

Ломают старый дом на улице Восточной.

Снос таких домов всегда вызывает чувство легкой грусти.  Это чувство хорошо передал Вадим Егоров в своих стихах.

Переезжаем. В масштабе века - пустяк, конечно.
Шмотье и книги пакуем, грузим, перегружаем.
Какая мука. какая горечь, какая нежность -
Переезжаем, переезжаем, переезжаем.

Со мной, дружище, об этой боли не дискутируй.
Перед порогом стою как инок, перед мощами.
Не из квартиры одной в другую, не из квартиры.
Из дольки жизни в другую дольку перемещаюсь.

Я знаю этот подъезд на ощупь, на вкус, на запах.
Я прислоняюсь щекой к перилам - в том нету фальши.
Один приятель на юг уехал, другой - на запад.
А я напротив переезжаю, но это дальше.

Переезжаю - как это слово и жжет, и жалит.
Переезжают король и кучер, вор и епископ.
Душа ведь тоже, покинув тело, переезжает,
И только Богу потом известна ее прописка.

С балкона брошу, как в пруд монету, свой взгляд последний.
На зимний дворик, где наши липы и наши клены.
Переезжаю, и, не мигая, глядит во след мне
Живой подъезд мой, где ходит лифт мой одушевленный.

Такие живые, кирпичные фасады с фарфоровыми изоляторами встречаются в городе все реже и реже.

Веселое и легкое слово «дранка», когда-то «пахнущее» новосельем и свежей штукатуркой, теперь пахнет гарью.

В укромном углу бывшего двора заметил «деревянный» сарай. Слово «деревянный» относится больше не к конструкции самого сарая, а к материалу, в нем хранящемуся.

Такие сараи – хранилища деревянного хлама есть почти во всех старых ростовских дворах, почти во всех старых домовладениях, почти у всех садоводов и так далее, и так далее.
Дерево в нашем степном крае вещь не дешевая и не валяется под ногами, как где-нибудь в Сибири. Хороший хозяин три раза подумает, прежде чем отправить в топку или в мусор любую дощечку.
Увы, кто-то потом за эту хозяйственность дорого платит.

В эти сараи отправляется на длительное, а чаще на вечное хранение любая деревянная вещь, которая теоретически может иметь пользу.
Доски старого, разобранного забора тщательно укладываются друг на друга в надежде, что пригодятся.
Старая мебель, разобранная на части, отправляется вслед за забором  с мечтою, что вот дойдут руки, и из старого шифоньера родится новая тумбочка.
Старая вишня, на которой выросло не одно поколение местной детворы, распиленная на чурбаки, отправляется туда же. Повезет, разбогатеем, так будут шашлыки каждую субботу.
Старая оконная рама, заменённая на металлопластиковую, втискивается поверх штабеля разносортных дров. Вроде бы не нужна, а жалко. Будет случай, куму на дачу отвезем.
И так каждый год, и так много лет.
Самые нижние слои этого «лесного склада» уже сопрели и рассыпались в труху, и пополам с мышиным пометом образовали рыхлую, остро пахнущую подстилку.

Ставят такие «сараюшки», как правило, на дальних задворках, чтобы они не отнимали полезную площадь двора.
Мое поколение свои первые затяжки делало за такими сараями.
Там, в дальнем углу, эти сараи обрастают сорняками, покрываются мусором, прошлогодними листьями  и прочим дворовым хламом. Только спичку поднеси.

Храни нас Бог. И избавь от муки искать виновных после беды.