«Праздник, который всегда с тобой» - так написал про этот город Эрнест Хемингуэй.
Эмоционально и бессистемно я выбрал несколько картин, на которых запечатлен Париж 20-х, 30-х годов прошлого века. Просто, что бы почувствовать атмосферу парижских улиц того времени.
А теперь обратите внимание на господина читающего газету. Я предположу, что он читает «Юманите» – газету французских коммунистов, популярную тогда во Франции, и выходившую тиражом 300 000 экз.
А в ней – очерк главного редактора газеты, Поля Вайяна-Кутюрье, видного деятеля левого движения.
Называется очерк
АРСЕНАЛ ЗЕРНА
Необходимое примечание: «Верблюд» упомянутый в тексте статьи, это не животное, а железнодорожная станция – будущий город Зерноград.
— Я страдал двенадцать лет, но теперь я живу хорошо и ты видишь, что мы построили, мы работаем для рабочих всего мира!..
Так говорил старый рабочий своему молодому товарищу, завтракая в одной из цеховых столовых завода Сельмашстрой в Ростове. Снаружи ужасающий степной ветер уносил вихрем пыль и солому. В столовой, за чистыми столами, сидели рабочие, ели копченую рыбу и белый хлеб, дружески разговаривали между собой.
...СССР — это щетина лесов и стропил. В центре самого азиатского из районов, рядом с жалкими домиками, внезапно возникают массивы современных сооружений с их широкими окнами, простыми линиями их фасадов. Иногда это кварталы, иногда города, как здесь в Ростове.
Сельмашстрой!
Сельмашстрой — великий арсенал колхозов и совхозов Северного Кавказа — это рождающийся гигант.
Подобно своему брату по полям, Верблюду— зерновой крепости, Сельмашстрой вырос в степи, у врат Ростова, социалистическим темпом. Большой город возник одновременно с огромным заводом, за 4 года. Рабочие решили построить завод и построили его. Несмотря на саботаж старых работников и ужасающие трудности работы, рабочие достигли цели. Более того, они закончили строительство на 8 месяцев раньше планового срока. Там, где раньше была пустая и безотрадная степь — выросли деревья, клубы, монументальные строения и цехи. Для детального ознакомления с Сельмашстроем необходим месяц.
Мы могли только пробежать, мы могли только вдохнуть дух новой эпохи, новой коллективной жизни там, где 8 первый раз в истории человечества труд перестал быть каторгой.
Сельмашстрой встретил нас книгами. Это повсюду так, в СССР книги идут нарасхват и едва успевают насытить жажду культуры рабочих. Спрос на книги таков, что бумаги не хватает.
... Сельмашстрой через туннель бросил нас в грохот и шум своих цехов, в огненный воздух своих печей, в пыль своих литейных. Повсюду, между изолированными машинами, сосредоточенно работали мужчины, женщины, мало интересуясь нашей бригадой. Нельзя терять ни минуты! Пятилетка в 4 года! Баку по нефти выполнил в 2'/г года! Сельмашстрой не должен отставать! Надо производить! И это под угрозами империалистических пушек трех континентов.
Со всех сторон идут призывы к Сельмашстрою, крупнейшему заводу треста сельхозмашин — везде нужны сеялки, бороны, хода, косилки, грабли, плуги! Тракторные плуги! Земля нетерпеливо ждет, чтобы ее раскрыли. Тысячи и тысячи квадратных километров степей ждут оплодотворения. Тысячи и тысячи людей, объединенных коллективной работой, ожидают боевого оружия для войны за хлеб, протягивают руки к Сельмашу. Весенняя посевная кампания началась. Каждый рабочий знает это, чувствует это. Каждый рабочий, еще близкий к земле, знает, что он кует хлеб.
Почти совершенно нет квалифицированных рабочих. Завод родился, но для того чтобы вдохнуть в него жизнь, необходимы тысячи рабочих — немедленно. И откуда? Из деревни. Надо вверить машину рукам крестьян или пастухов. Вот те люди, которых надо превратить в рабочих специалистов. В какое время? Немедленно! Коллективизированная земля не может ждать.
Тогда начинается чудо. Человек должен покорить и укротить самого себя для того, чтобы победить и укротить машину. Он делает это. Между ним и машиной самая жестокая и неумолимая борьба. Это на новый лад, старая борьба первобытного человека и природы. Машина жестока, неумолима. Она не прощает и не допускает ни одной ошибки человека. Для того чтобы она повиновалась, необходимо уделить ей большое внимание. Надо дисциплинировать себя в такт с биением ее механического сердца, научиться любить ее, ухаживать за ней, понимать ее.
Начало всегда жестоко! Машина иногда извергает непрерывный брак. И тогда враги СССР торжествуют. Здесь, на Сельмашстрое, в начале года брак по литью составлял 40 процентов, по стали — 40 процентов. Ужасающие цифры!
Но никто не теряет мужества, никто не отчаивается. Под руководством наиболее квалифицированных лучшие рабочие присоединяются к более слабым. Они дают обещание не покидать завода раньше конца пятилетки. Ударная бригада, дисциплинированная, горячая, солидарная, родилась. Рабочие помогают друг другу, обучают друг друга. Вчерашний крестьянин гордится социалистической работой. Соревнование развивается от бригады к бригаде. Соревнование уменьшает брак, увеличивает выпуск продукции. Каждый член бригады хочет работать лучше другого, каждая бригада — лучше другой, каждый цех — лучше другого цеха, каждый завод — лучше другого завода.
В январе цех тракторных плугов Сельмашстроя выпустил только 7 единиц. По плану предусмотрено 22. В марте было выпущено 77.
В феврале сталелитейный цех, в который был набран значительный контингент крестьян, выпустил только 2 800 форм, едва половину предусмотренного по плану количества, хотя он и носил звание ударного. Все решили, что он потеряет это звание. Весь цех был удручен. В марте ему предложено было выпустить 6 500 форм. Он выпустил 7 000 форм. Вот без сомнения то, что буржуазия называет принудительным трудом. Кто может, действительно, в капиталистическом мире представить, что без штрафов, без угроз увольнения, только из одного морального побуждения люди могут так работать? Только одни рабочие, хозяева своего завода, зная, что они работают только для себя, способны на такие подвиги.
Мы следили за процессом производства, от литейных цехов до малярного, где готовые машины окрашиваются в веселые цвета летних полей: зеленый, красный, желтый и голубой.
И вот наконец склады и железнодорожные платформы. Нет запасов на складе. Склад это — коридор, через который, подхваченные бурным потоком, проходят без остановки машины из отдаленных цехов к вагонам.
Жадная земля ждет инвентарь.
Локомотив свистит, и тяжело нагруженные вагоны уходят на поля.
Это все? Нет. Завод не бросит машины, выпущенные им. Арсенал коллективизированной земли связан с ней. Завод будет знать от колхоза о работе своей машины, ее достоинствах и недостатках. И в газете Сельмашстроя рабочие цехов, выковавшие, отлившие и собравшие машину, прочтут письмо рабочих с полей о том, как она реализовала социалистическое завоевание пятилетнего плана.
Париж, 1931 г. Газета «Юманите».
Что думали французы читая это?
- Категория: Страницы истории | Просмотров: 510 | Автор: Stanichnik | Дата: 08.08.2019 | Комментарии (18)
Какая замечательная подборка. Так поднимает настроение. Спасибо.
Шикарный материал! Репродукции отличные! И, особенно, статья! На перерыв не ушел, зачитался!)
Андрей, пошлите, ее, пожалуйста, Пескову Ю.А., он будет очень рад! Совсем недавно, в прошлом месяце, читал с ним интервью в одном из ростовских, кажется, ресурсов.
Спасибоза оценку. Пескову я ее послать не могу, потому, что крнтактов его не знаю. И знаком был очень не долго, думаю меня не помнит.
Французы обзавидовались. Красочные картинки парижской жизни в основном из 19 века
Вот интересно, а как в реальности проходил набор рабочих на такие новые, большие предприятия в 1930-х годах? Только ли энтузиазм был побудительным мотором для работающих? Вот вы писали о черных кассах. А как было поставлено обучение именно рабочих? Как боролись с браком?
Вы же выросли на Сельмаше в советское время, знаете ответы на свои вопросы. Проблемы решались и по-хорошему, и по-плохому. Энтузиазм был свойственен малой части населения, остальные занимались выживанием. Вариантов выживания было немного. Еще был приток рабсилы из сельской местности, где ситуация была еще хуже. Проектировщиками, наладчиками производства, носителями технических знаний на первых этапах были иностранные специалисты. Параллельно с заводом появилось и своё профтехобразование, включая «новорождённый РИСХМ». У молодых рабочих были «наставники». При бригадном методе отстающие работники ухудшали общие показатели и уменьшали вознаграждение для остальных. Организационные и технологические проблемы решались методом проб и ошибок. Работали за деньги, за жильё, за совесть и за страх. Был и период «борьбы с вредительством», но это уже совсем другая история.
Скажу честно, что хотя и вырос на 1-ом Орджоникидзе + Сельмаш, никогда не расспрашивал моих взрослых соседей о том, как они попали на Сельмаш. Вот был дядя Рома Дианов. Его судьба от простого рабочего закинула в 1938 году на должность председателя Горисполкома, а потом вернула в цех. А я так и не задал никогда ему вопрос - дядя Рома, откуда Вы, что Вас привело на завод, как вы обучались профессии.... Молодой дурак был. А ведь какая история за каждым человеком стояла
Думаю, что в его рассказе не было бы ничего необыкновенного. Социальные лифты работали и вверх, и вниз. В кадровом бурлении карьеры делались быстро и ломались быстро
Вот сейчас нашёл в Википедии статью о нем. Оказывается, после войны он 25 лет был начальником цеха серого чугуна. Не последняя должность. И вспомнилось, что когда он уходил на пенсию ( в 56 лет, как работник горячего цеха), то от завода получил холодильник «ЗИЛ». Все считали это королевским подарком. Очень доброжелательным запомнился.
Цех ковкого чугуна. Высокий и длинный формовочный цех. Два конвейера несут свои толстые железные плиты мимо бункеров с землей, формовочных станков к литейному отделению. Шипит сжатый воздух. Пулеметной дробью стучат станки. Пахнет сырой землей и горячим металлом.
В этой цехе рождаются детали машин. Здесь расплавленный чугун из электропечи попадает в формы и застывает шестернями, звездочками, зубьями и колесами. Здесь впервые приобретают форму будущие сеялки сноповязалки я комбайны.
На станках у конвейера работают формовщики. На станковой плите стоит форма будущей детали. На эту форму рабочий надевает чугунную опоку — четырехугольную без дна коробку. Девушки ставят в опоку короткие песчаные стержни — места будущих отверстий в деталях. Сверху из бункера в опоку сыплет черная земля. Станок стучит, утрамбовывая массу. Рабочий быстро делает в земле отверстие, снимает со станка тяжелую, набитую землей опоку и ставит ее на конвейер. Опока через весь цех ползет в литейное отделение,- где заливщики льют в нее расплавленный чугун. Пройдет некоторое время — металл застынет, землю выбьют, и на пол упадет отлитая деталь.
Около одного из формовочных станков «Адамс» работает Родион Дианов. У него крепкая, коренастая фигура, широкое открытое лицо, уверенные, быстрые движения.
Поглядывая на девушек, устанавливающих стержни, он кричит:
Быстрей, красавицы, быстрей. Линников вас обгонит.
Родион Дианов одним из первых в цехе начал вдвое втрое перевыполнять норму. На деталях «К-125» и «В-10» формовщики выставляли на конвейер по 70—80 форм. Днанов начал давать 250—300 форм. Это стало о нормой.
Когда в цех долетела весть о стахановском рекорде, Дианов по-новому взглянул на станок, на свое рабочее место. «Адамс» хороший, новый станок, но вот стол... Диаанов зовет слесаря.
Помогай, друг, — обнял он его за плечи, _ видишь, стол медленно опускается на свое исходное положение. Долго ждать его приходится. По-моему, надо рассверлить подъемный краник — воздух будет скорее выходить и стол быстрее опустится на место... Как думаешь?
Слесарь просверлил краник.
Прелесть какая! — воскликнул Дианов, когда стол без задержки опустился на место.
Следом пришла другая мысль. Когда из бункера насыпаешь землю в опоку, много земли рассыпается вокруг стола Для того, чтобы ее отгрести, надо время, Дианов решил отрегулировать подачу земли.
По-новому организовал он работу стержневщиц у его станка.
С каждым днем выработка его росла. «Шестьсот... шестьсот семьдесят пять... семьсот шестьдесят...» — отмечал каждый день учетчик.
В цехе разгоралось соревнование за 1 000 форм.
7 декабря 1935 года Родион Дианов пришел как всегда за полчаса до начала работы. Приготовил станок, рабочее, место, и начал работать. Непрерывным потоком шли от его станка на конвейер опоки. В конце смены учетчик подсчитал:
1 015 форм.
Это был рекорд, невиданный еще среди формовщиков. Многие не поверили. Но на следующий день Дианов поставил на конвейер 1 140 форм, через несколько дней — 1 500.
За Диановым неотступно следовал формовщик—комсомолец Линников. Он полностью перенес диановскую организацию рабочего места и вдруг заметил, что станки стоят слишком далеко от конвейера. Формовщику приходилось делать 3-4 лишних шага. Ему подвинули станки, и на другой день Линников поставил на конвейер 1 205 форм, а затем 1 400 форм.
Новые стахановские нормы стали вполне реальные. В цехе росло число формовщиков-«тысячников».
Через несколько дней после установления рекорда Дианову принесли в цех телеграмму. Это была необычная, неожиданная для него телеграмма. С волнением читал ее Родион Георгиевич.
„Горячо поздравляю Вас с достигнутыми успехами: постановкой на конвейер за смену 1002, 1015, 1140 и 1500 форм. Надеюсь, что за Вами последуют друг рабочие и мастера, и под руководством Ваших инженерно-технических сил, при помощи нашей партии, весь завод в ближайшем будущем станет стахановским и тем обеспечит выполнение и перевыполнен заказа для наших колхозных и совхозных полей.»
Орджоникижзе
В 1927 году, работая драгилем, Родион Дианов получил задание — отвезти канализационные трубы на строительство нового завода. Погрузив на дроги гулкие трубы, он поехал по незнакомому адресу за город.
За нахичеванским» рощами, — сказали ему, увидишь строительство.
Он проехал рощи, но строительства не увидел. Кругом лежала степь. Только недалеко за железной дорогой виднелся маленький наспех сколоченный деревянный домик. Около дома стоял мужчина.
Как проехать на Сельмашстрой? — спросил его Дианов.
Ехать не надо, уже приехали—строительство, оно самое здесь. Сваливай трубы.
Теперь, среди больших цехов своего завода Дианов не найдет даже места, где стояла когда-то первая строительная контора.
Неузнаваемо вырос завод. Вырос и воспитанник завода Дианов. Он был рабочим формовщиком, мастером, затем начальником цеха. Народ избрал его депутатом Верховного Совета РСФСР и послал учится в высшее техническое училище.
Рассказ из этой книги, вышедшей в 41-м.
А чертеж этого "Адамса" как раз лежит у меня на столе.
Вот наткнулся на наименование профессии. - драгиль. И что под этим понимается? Ясно, что что-то извозчичье. Но почему именно драгиль? И это южнорусское или было широко распространённое?
Помню с детства эту фамилию Дианов, старики говорили что жил где-то рядом.
Дроги - длинная телега. Драгиль - возница
От родительского дома Вашей матушки, Юрий, всего метров 100. Это на Коллективной, перед домом 21. В доме 21 жила его дочь, потом внук Саша Миронов. Он, вроде бы, после РИСХМа дорос до Главного сварщика на Сельмаш. Но ушёл из жизни рано, не дотянув до 60 лет.
Мне в память из разговоров врезалась только фамилия, которая не связана с конкретной личностью. Всё-таки, между нами два десятка лет. А сейчас вот узнал кто таков Дианов, спасибо Андрею. А от вас где жил, вам спасибо.
Я хорошо знал Сашу Миронова. Тесен мир.
Оставить комментарий