Раздорская, Поречный, Ракушечный яр - наша колыбель на букву "Р"

Готовясь написать об острове Поречном и окрестностях, которые мало того – колыбель местной цивилизации, но еще и скопище загадок и легенд, а кроме того – бесконечно красивое место на Дону, я прочитал не менее десятка научных статей по истории и археологии этого края и готовился потрясти вас своими познаниями. Даже выучил почему-то неприятное мне слово "энеолит", означающее один из периодов каменного века.

Но в процессе упорного труда понял, что мысли мои все время и невольно возвращаются к двум необычным очеркам об археологических поисках древних поселений у острова. Написал очерки известный ученый-археолог Владимир Яковлевич Кияшко. И в очередной, не помню уже какой раз, я понял,  что в этом мире интересны не памятники, а увлеченные люди.
Владимир Яковлевич написал стихи. И понимая, что лучше не написать, взял отрывки из его очерков, перемешал их со своими фотографиями и представляю все это читателям Меотиды. Надеюсь Владимир Яковлевич, с которым я, к сожалению, не знаком, меня простит.

Надо еще сказать, что подвигло меня на этот рассказ событие печальное. Скоро прибрежные археологические памятники в этом районе будут затоплены донской водой, поднятой Багаевским гидроузлом, о строительстве которого грезят российские нефтяники. 

По Дону пойдет больше нефти, кто-то переедет жить в Лондон, а мы будем вспоминать остров Поречный. Вспоминать таким.

Горы Раздорские и Возвращение в Раздоры (отрывки)

Гигантской, полого развернутой к юго-востоку подковой простерся замечательный участок донского правобережья от Усть-Донецка до Мелиховской. Высокая, метров шестьдесят, терраса отгораживает узкую прибрежную полоску от холодных северных ветров. Из-под крутых, местами обрывистых её склонов, чуть ли не на каждом километре пробиваются чистые родники. Вдоль восточной половины подковы тянется, повторяя изгибы древнего русла слабенькая протока - Сухой Донец. И если началом пространства мы определили молодой, возникший в середине прошлого века, город-порт Усть-Донецк (названный по Северскому Донцу), то по-над Сухим Донцом стоят старинные хутора: Крымский, Виноградный, Ольховский, Каныгин. Но самая древняя в этом ряду бесспорно - станица Раздорская. Здесь современный Дон, совершив крутой разворот, возвращается к прежним своим берегам, моет кручу, образует живописные отмели и острова, мчит мимо станицы Пухляковской, чтоб у Мелиховки вновь отойти от коренной террасы странствовать по намывам пойменного пространства.

Чудо как хороша здесь природа! Обилие воды и прогретые солнцем песчаные склоны создали в последние века славу донскому виноделию, чистый воздух, зелень и пляжи манят туристов, красота пейзажей зовёт художников, а мир растений и животных - настоящий рай для натуралистов. Это теперь. Но и в древности природные богатства: родники, река и острова, необходимые кремень и камень, обилие рыбы, пастбища и охотничьи угодья - всё влекло сюда население, во все времена: от палеолита до исторического средневековья. А коли так, значит лежит здесь непочатый край работы и для историков, и для археологов.

Недостроенный лагерь еще крепко спал, когда сквозь тающие остатки ночи с удочкой и куском привезенного из Ростова хлеба я пошагал к поселению. Место славилось обилием рыбы. Строго говоря, ни какой нужды в скоропалительной рыбалке не было, действиями руководила старая страсть и привычка к ранним подъемам, к тому же не терпелось взглянуть на памятник.
Пока выбираюсь на твёрдую почву, нарастает утро. Вот побежала по речной глади первая рябь, обозначились детали пейзажа на дальних холмах, и разгорается нежной киноварью пятно над горизонтом, ещё минут пять - и выкатит солнце. Но я уже у цели.
Весеннее половодье спало, свежий береговой обрыв, словно слоёный пирог. Вновь, как в июне, пытаюсь считать горизонты и опять сбиваюсь, всё-таки нужна зачистка. Теперь обнажены все береговые отмели, они усеяны находками, какая тут рыбалка! Я откладываю удочку и начинаю собирать в свободный от хлеба карман всё, что достойно внимания. Следы многих эпох, начиная от современных свинцовых грузил и медных колокольчиков-подвесов, утерянных неудачливыми моими коллегами - рыболовами, до обломков массивных костей ископаемых животных, очевидно поднятых со дна работами земснарядов. Но больше всего остатков из перемытых слоёв древнего поселения. Среди рядовой «подъёмки» сразу нашёл несколько маленьких скребков и плохонькую трапецию, затем чёрное от долгого пребывания в сырости костяное острие. Всё это, плюс роговая сверлёная мотыга может относиться к неолиту, т.е. ко времени основных слоёв расположенного на острове Ракушечного Яра. Так, а вот копейка, 1878 год! Пуля от патрона винтовки. И, пожалуйста, керамика на любой вкус! Крупные фрагменты средневековых лепняков, и что-то красное толстостенное, как от пифоса. Ещё кремнёвая пластина, полупрозрачная ретушированная. Ну, красота! Много кусков срубных горшков: венчики, стенки, попадаются и знакомые константиновские черепки с изящным шнуровым орнаментом. Есть неизвестные с воротничком, с толчёной ракушкой и кусочками охры в тесте. Да тут вся история в ассортименте! Давно заполнен карман загружаю второй, злополучный хлеб - насадку для рыбы - держу в левой руке. Выковыриваю засосанный в песок массивный пест из полированного песчаника, его в карман уже не положить. С этой находкой приходит отрезвление. Что это я? Ведь сейчас после завтрака, мы все сюда вернёмся! Тогда и можно продолжить поиск' Что за жадность и спешка! Вон сверху летит по волнам Усть-Донецкая « Ракета», значит 7, пора поднимать лагерь. Возвращаюсь кружным путём, по дороге, оттопыренные карманы, удочка под мышкой, в правой руке пест и мотыга, в левой — краюха. Так и не досталась рыбам, пока дошёл - съел сам.

Прошли первые дни, и новый памятник порадовал целым букетом открытий. Верхний горизонт поселения, помимо немногочисленного современного материала, содержал остатки казачьей станицы конца XIX ~ начала XX века. Ниже - метровый слой с находками хазарского времени. А под ними неожиданно оказались свидетельства скифо-сарматской эпохи. Вначале это были лишь маленькие обломки лепных горшков со слабо отогнутыми венчиками, рассечёнными нарезками. Такая посуда типична для многих периодов, поэтому для более точной датировки мы ждали других находок. Но вот несколько фрагментов светлоглиняных амфор: часть горловины, куски ручек. Затем тонкостенный черепок краснолаковой керамики, стеклянная бусина и, наконец, трёхгранный, бронзовый наконечник стрелы. Теперь ясно, это конец IV - возможно, начало III века до н.э., - смутное время между последними скифскими и ранними сарматскими проявлениями.
Параллельно с верхним раскопом мы доисследуем небольшой участок внизу, над самой водой. Половодьем снесло всё, что было выше, а нижний ярус защитила от разрушения прослойка сцементированного временем мелкого известнякового гравия. Под гравием обнаружили два зольных пятна. Частичные прокалы подстилающего глинистого грунта окружает скопление дроблёных створок раковин Unio. Расчищаем комплекс и радуемся каждой находке. Куски плотной серой керамики с ракушкой в тесте и лентами гребенчато-накольчатого орнамента нам незнакомы. Замечательны кремнёвые орудия на длинных ножевидных пластинах. Дымчатый полупрозрачный минерал как визитная карточка этого слоя, ни ниже, ни выше такого сырья нет. Нет его и среди желваков донского русла. Ближайшие месторождения на Северском Донце километров за пятьдесят - расстояние для первобытности очень солидное.

Из расположенных рядом трех замечательных памятников, Раздорская-2 самый ранний. Возможно, что нижние, недоступные нам слои относятся к мезолиту. Классические собиратели и охотники жили оседло на узкой прибрежной полосе, защищенной от северного ветра высокой террасой. Поселок существовал долго, потому так толст оставленный пласт. Видимо, популярной пищей были обожжённые на огне речные моллюски, местами наблюдаем целые завалы из их горелых раковин. Постепенно поселенцы осваивали более прогрессивные формы хозяйства, в верхних уровнях появляются кости прирученных животных, шлифованные топоры и мотыгообразные орудия из галек, костяные гарпуны, остроги, наконечники стрел и дротиков, грузила. Именно здесь, рядом с памятником, в середине прошлого века в илистых отложениях Дона был обнаружен долблёный из ствола дерева древний чёлн, возможно, ровесник нашего посёлка. Теперь он в экспозиции Новочеркасского музея. Почти 10 тысячелетий назад здесь текла жизнь, насыщенная повседневными заботами, моментами счастья и горя, тяжелого труда и ленивого безделья. Дымили костры, бродили собаки, смеялись и плакали дети, дружили и скандалили взрослые. Свои приоритеты, проблемы, обычаи, обряды, словом, - «все как у людей». По скудным материальным остаткам трудно восстановить былое, но кое-что представить можно. Вот тщательно отшлифованные костяные иглы, толстые и тонкие. Просто удивительно, как можно было прорезать кремнем такое крохотное отверстие в изящном и хрупком стержне! И какую «нить» можно было продеть в ту эпоху в это ушко? Волос из хвоста дикого коня, или высушенное волоконце сухожилия, а то и тонкую пряжу из шерстинок. А что шить, из чего? Первые ткани из растительных волокон появились только в позднем неолите. Но в витринах этнографических музеев мы видим образцы великолепной одежды из тонких и крошечных, но тщательно выделанных шкурок грызунов. А как вам понравится настоящий плащ из сотен прозрачных прямоугольников - разглаженных стенок рыбьих пузырей? И как сделан, стежок к стежку! Человеческое умение неистощимо. И, конечно, была масса вязаных, плетёных, меховых изделий. Обилие проколок свидетельствует о широком использовании кож, ремней. Жаль, что не увидим покроя, расцветки, узоров одеяний. Орнаменты на органике, без сомнения, были. Об этом свидетельствуют костяные и каменные изделия! украшенные резными и проточенными замысловатыми композициями. В более позднюю пору полем для графического выражения идей служила поверхность сосудов. Но здесь керамики ещё не было, и центр тяжести лежал на недошедших татуировках, одеждах, резной деревянной утвари и вот на таких предметах.
Как они, кстати, обходились без посуды? Ведь была нужда в ёмкостях и поселенцы, конечно, их имели; плетёные корзины и лукошки, выдолбленные из дерева чаши, кожаные мешки. Встречены обломки небольшой каменной плошки и миски из подправленного резьбой панциря черепахи. Но ни одно из этих приспособлений не поставишь на открытый огонь. В раскопе на разных уровнях можно встретить отдельные обожженные камни. Ничего удивительного, здесь целые слои гари и бурая окалина или копоть вполне естественны на камнях, они могли быть использованы в оформлении очага. Но бывают группы небольших стандартных камней, прокалённых насквозь до растрескивания и распада. На основании этнографических наблюдений можно предположить, что это «кипятильные» камни. Их специально многократно раскаляли и последовательно погружали в воду, налитую в кожаную, или деревянную ёмкость, почти доводя её до кипения. Так без глиняных сосудов решалась проблема горячей пищи, особенно необходимой в зимнее время.
Кроме упомянутых моллюсков, огромную роль в рационе имела рыба. На одном из участков были расчищены целые пласты из остатков сотен плотвы. Судя по полным скелетам, рыбу не съели, весь запас свежей или сушёной пищи по какой-то причине не был использован и испортился. Поймать такой косяк можно только во время весеннего хода плетёными сетями, либо черпаками. Среди находок много сверлёных каменных грузил от сетей-волокуш. Очевидно, уже был известен и лов крючком, хотя, кроме костяного экземпляра из старых раскопок на Ракушечном Яре, новых находок этих орудий не сделано. Зато, как упоминалось, есть гарпуны и наконечники острог. Рыбу лучили, накрывали корзинами на мелководьях. А вот многопудовых, судя по позвонкам, сомов ловили, скорее всего, вентерями.

Аккуратно расчищаем поверхность с двумя очажными пятнами. Увы, резных фигурок больше нет, зато несколько перламутровых бусин и орнаментированная пластина из кабаньего клыка - почти копии вещей из могильника. И, что важно, есть развалы керамики, позволяющие частично восстановить форму сосудов.
Под культурными остатками идет вроде стерильный суглинок с песком. Но по обрезу берега мы знаем, что это ещё не конец. Просто чистая толща отражает хронологический разрыв между периодами жизни. Последний, если считать сверху, а на деле первый, самый ранний слой оказался беден. Но находок всё же достаточно, чтобы понять - перед нами Ракушечноярский неолит, такой, как и на острове напротив. Жилой горизонт почти на уровне современной реки, а вышележащие пласты общей мощностью до 6,5 метров! Значит, в далёкую неолитическую эпоху здесь не было высокого берега, а в удобной бухте, где причаливали челноки пересекавших реку островитян, возникли хижины у переправы. А позднее, когда из хозяйственных соображений жизнь на коренном берегу стала привлекательнее, появился настоящий посёлок. В дальнейшем, удобное место (рядом с родником) было обитаемо во все времена. Постоянное накопление культурных остатков и периодические наносы реки постепенно заполнили бухту, сравняв её с окружающей береговой кромкой и подарив археологам уникальную для степных памятников стратиграфию.

Влажное лето и поэтому хаос разнотравья. На лугу растения образуют несколько многоцветных ярусов. Нижний ярус – пушистые, рассыпанные у самой земли комочки клеверов розового и белого. Выше расположились маленькие глазуньи ромашек, желтые звёздочки зверобоя, вперемешку с уже побуревшими коробочками семян, полые лепёшки тысячелистника и фиолетовые запятые шпорника. Из-за тоненьких ветвистых стебельков эти последние словно висят в воздухе. Местами средний ряд густо перепутан донником, горошком, нитями вьюнка. Порой трудно разобрать, что из чего растет, и каким цветам принадлежат конкретные листья.
Верхний уровень - прежде всего, конечно, вымахнувшие в этом году почти до двух метров скелетные вертикали цикория с нежной голубизной сидящих на суставах и раскрытых на солнце глазок. «Петрiв батiг» - так называют это растение на Украине то ли из-за жиловатых с узловатыми перехватами прогонистых стеблей, толи из-за длинного кнутовидного корневища, используемого в медицине и пищевой промышленности. Отчего «Петров» - тоже неясно, в память ли о суровом нраве императора, либо в честь «Петрова Дня» в июле, на который приходится пик цветения растения.
Один горизонт с цикорием образуют разнообразные зонтичные, например, дудник с копошащимися в соцветиях жуками: серо-пушистыми олёнками, бронзовками, яркими нарывниками. Тут же жёлтыми кипарисами тянется к небу нарядный коровяк.

Если подняться по террасе чуть выше, здесь на сухих глинистых склонах расположились невзрачные, зато пахучие, кустики тимьяна, душица, пижма, живописные колючки синеголовника, разноцветные мальвы и целыми красивыми лужайками лиловые бессмертники.
И всё это начинено таким количеством ползающей летающей, стрекочущей и грызущей живности - с ума сойти! ’
Я распрямляю Затёкшие неудобной позы конечности и говорю:
- За каким дьяволом связал себя с археологией! То ли дело натуралист ботаник, или энтомолог. Не надо ни машин, ни лопат, ни денег, ни возни с экспедициями, а броди с сачком или сиди на таком, пятачке. И, пожалуйста, коллекционируй, лови, рассматривай, описывай разнообразие. Вон Жан-Анри Фабер прославился, не сходя с пустыря за своим домом!

Этот хор цикад, подвластный невидимому дирижёру природы, то звучит слабо, рассыпаясь на отдельные трели, то соединяется в сплошной могучий фон. Весь сверкающий зелёный мир звенит и вибрирует, достигает вершин и вдруг застенчиво почти стихает, тут же зарождая легато новую звуковую волну.
Под эту музыку мы отмываем керамику, разбираем бесчисленные фрагменты костей, подклеиваем, шифруем, словом, проводим обычную рутинную работу с массовым материалом. Интересное я тут же рисую. Если слой насыщенный, а здесь так происходит всегда, только успевай обрабатывать пакеты.

Поселение встретило нас как старых знакомых. Как и в былые готы, на новом участке открыта ещё одна землянка эпохи поздней бронзы и, к сожалению, опять сохранилась частично. На полу каменная ступка с двумя пестиками, несколько костяных изделий и керамика. Обломки острорёберных горшков грубой формовки, часть плоской керамической крышки с врезным геометрическим узором. Есть и развалы сосудов, эти можно будет склеить. Большое количество костей животных, преимущественно крупного рогатого скота. Судя по целым костям, в пищу шли огромные куски туш, поселенцы даже не разбивали трубчатые, чтобы добыть мозг. Общество явно не голодало. Мясной рацион разбавляли рыбными блюдами. Ещё бы, ведь жили у самой реки! Сом, сазан, судак, щука, да всё таких размеров, что и не снились нынешним рыболовам.

Иногда среди фрагментов срубной посуды промелькнёт случайно попавший из нижних горизонтов черепок более ранней эпохи. Оно понятно, ведь по срезу берегового обрыва хорошо просматривается свита не меньше трёх метров, состоящая из различных слоёв. Так хочется скорее заглянуть вглубь, но спешить нельзя, ясно, что исследование участка растянется ещё на несколько сезонов.

Очень советую всем найти и прочитать эти очерки. Увлеченно, интересно, познавательно и трогательно об истории и отношении учеников и учителей.
Много лет назад мы шли изнурительным и жарким маршрутом по этому берегу. Родник на пути показался нам чудом и подарком небес.  Оказывается, много тысяч лет назад кто-то так же пришел к этому роднику и остался здесь.

Посчитав эти склоны подходящим домом. 

Удивительный рельеф этих мест, которые сейчас зовутся Раздорскими склонами, действительно способен и защитить, и укрыть.

А Дон здесь такой, как нигде еще.

Сейчас археологи и волонтеры под руководством Андрея Цыбрия проводят раскопки на городище Ракушечный яр. Одно фото их лагеря с воздуха уже было. Это еще. Посмотрите, какой необычный берег. Да, земснаряды постоянно углубляют здесь русло, но Дон есть Дон. 

Летом здесь прекрасно. Но как жилось здесь людям каменного века. Ведь первоначально поселения возникли на острове, а потом перебрались на берег. Не иначе, безопасность была главной целью древнего народа.

Очень хочется, чтобы археологи нашли здесь что-то удивительное.

Даже с другого берега видна творческая обстановка на раскопках.

Надо сказать, что казаки, осваивавшие эти края много веков спустя, тоже сначала поселились на острове, а потом перебрались на берег.

Люди жили здесь всегда, постепенно переходя с места на место. Роща на переднем плане отчасти состоит из груш - казачьей фрукты, хотя жилья поблизости нет. Но кто-то когда-то здесь жил.

Берега обетованные.

Дон

Перекресток миров.

Наша история.