«Сладкая парочка» из Боковской.

Мне трудно сказать, чем в старину отличались верховЫе станицы от низовЫх. Но сейчас, совершенно точно, верховЫе отличаются просторным до нельзя майданом в центре станицы.
Таких майданов, как в Казанской или Боковской, не найдешь ни в Багаевской, ни в Семикаракорской. На нижнем Дону застройка все плотнее и плотнее, земля все дороже и дороже.
А здесь, в верховых землях, хочется выйти в центр майдана и гаркнуть во всю глотку:
- Здорово живете, господа казаки!

Мы в Боковской.

Точнее, мы в ней были в прошлом сентябре. Но рассказ о местном музее  я все откладывал и откладывал. Все надеялся побывать еще раз. Да теперь не знаю, попаду ли в этот необычный год.
Музей в станице оказался под стать майдану. Просторный и обстоятельный.

И как на майдане все пронизано историей, так и в музее.

Я уже не один раз писал, что если и есть  где неинтересные музеи, так только в больших городах и столицах. А в глухой провинции  каждый экспонат-это души десятков людей, родившихся, живших и умерших совсем рядом, за стенами музея.

Вот такую пику можно при желании найти где-нибудь в большом городском музее.

А ремешок к ней  я увидел только здесь, в Боковской. Ведь сохранил кто-то. Пика без ремня – булавка. Вам одной силы рук  проткнуть врага не хватит даже на всем скаку. Надо вложить в удар вес тела всадника и, желательно, коня. Тогда супостату конец. Для этого ремень, надеваемый во время атаки на плечо.

А в одном из «посудных уголков» музея (в музее их несколько) меня ждала незабываемая находка, сладко согревшая душу.

Чайник и кофейник.

Ну, чайник- невеликая невидаль. Тысячи таких пускали струи пара, греясь на примусах и керогазах, в бараках, куренях, коммуналках  и прочих кухнях огромной страны.
А вот кофейник с носиком- вещь редкая. В таком кофейнике можно сварить кофе сразу на бригаду или артель. И разлить его, дымящийся, по граненым стаканам на столе из свежеструганных досок.
Уверен, что нигде в мире таких кофейников не было. Разве что у героев рассказов Джека Лондона, искавших золото на заснеженной Аляске.

Это утюг, если кто не знает.

Наивные вещи 20-го века.
«Становлюсь я сильнее и выше,
Словно падает бремя годов,
Только дробь барабана услышу
И призыв огневой: "Будь готов!"

«С меня при цифре 37 в момент слетает хмель» -пел Владимир Семенович Высоцкий. С меня хмель слетает, когда под музейным стеклом я вижу предмет из семейства Maschinengewehr. Это, по-моему, образец 34 го года. «Тетка-заика»- как называли его сами немцы.  Эти пулеметы стоили нам большой крови. Наверное, ни одно оружие врага не стоило столько. (Лежит за каской справа)

Могу ошибиться, но, по-моему, это 82-мм советский батальонный миномет БМ-37. Ствол миномета прошит пулями и осколками, как решето. Расчет успел укрыться? Не успел?
Это не миномет поля боя, это миномет огневой поддержки. На передовой с заряжающим, стоящим рядом с ним в полный рост, ему делать нечего. Значит, события развивались стремительно. Значит, это памятник кому-то безвестному.

Парта Эрисмана нечастый экспонат в наших музеях. Тем более в таком хорошем состоянии. Написано про нее много и добавить  что-то новое трудно. В этот раз вспомнил, что на полке под крышкой  ученики часто забывали свои вещи.
Помню, что я даже приучился автоматически проверять, шаря ладонью, что забыл мой предшественник с предыдущего урока.

Над этой партой висит интересная карта. Россия хоть и имеет единое название, но разделена по Уральским горам разными цветами. Кто-то поторопился и выдал желаемое за действительность?

У этой черной тарелки  в станице, затерянной в долине петляющего Чира, люди слушали сводки Совинформбюро и песни Утесова. Эта тарелка помнит все сводки.

Самопрялки — одна из моих слабостей. Стоял возле них долго, определяя перспективы возможного восстановления до рабочего состояния. При известных усилиях  пять из шести вполне могут работать.

У таких  или почти таких торшеров вечерами сидела вся страна.

Вы долго празднуете приобретение нового айфона? Вечером вам кажется, что уже привыкли к нему? А приобретение радиолы  было событием, которое будоражило людей месяц. И не отдельную семью, а всю улицу.

Не прошел мимо другой своей слабости — маслобоек. Их нет двух одинаковых. И все сделаны с душой.

Хутор Пономарев, где произошла одна из трагедий Гражданской войны, расположен примерно на одинаковом расстоянии от Боковской, Каргинской и Кашар. И, конечно, в музее есть обращение к этой теме.

Не победил никто. Все проиграли. Все жертвы, одни раньше, другие позже.

И сейчас идем тем же путем, ожесточаемся и перестаем слушать друг друга.
Люди, опустите руки, берегите друг друга и вспоминайте добрый кофейник, созданный для большой семьи или артели.